Одна истинная королева. Книга 2. Созданная из тени - Дженнифер Бенкау

– Что с ним случилось?

Подойдя, Натаниель сначала указывает на губы саблерога, затем на куст с большими ягодами.

– Эти ягоды называют «багровый вздох». Кто их съест, успеет сделать один-единственный вздох. Сердце замрет в груди.

– Они ядовиты! – смекаю я.

На губах саблерога нет крови – лишь сок ягод.

Натаниель пожимает плечами:

– Я изучал эти ягоды, но ничего не выяснил. В любом случае, убивают они мгновенно.

– Зачем саблерог их съел? Разве животные не понимают, что есть можно, а что нельзя? Они же не пьют из Чумного ручья!

Натаниель забрасывает саблерога снегом.

– Конечно, понимают. Багровый вздох означает легкую смерть. Он убивает быстро. А умирать зимой от голода…

Меня пробирает дрожь. Отогнав скверные мысли прочь, я касаюсь снега рядом с головой саблерога:

– Пусть сбудутся все твои чаяния, все надежды.

Уже не помню, где впервые услышала эту прощальную фразу, но мне кажется, она здесь к месту.

Ветер стих. Натаниель незаметно ускоряет шаг.

– До первого поселения уже недалеко, – оптимистично говорит он. – А там найдем повозку и уедем в Рубию или Ленсхайвен.

Я смотрю по сторонам – и чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Небо ясное и пронзительно-синее, чуть темнее, чем бывает летом. Но на востоке у горизонта будто появилась серебристо-серая стена. Раньше ее не было.

– Когда буря настигнет нас? – просто спрашиваю я.

– В лучшем случае часа через два.

– А до ближайшей деревни сколько идти?

– Где-то три часа.

– Значит…

– Значит, все бессмысленно, знаю, Майлин. Будем искать убежище.

Но Натаниель ошибся. Не проходит и часа, как первые колючие снежинки впиваются нам в лица, даже капюшон не защищает глаза от обжигающе ледяного ветра. Маленькие зверушки, которые не впали в зимнюю спячку, уже попрятались кто куда. Сугробы наметает очень быстро, и я не могу отделаться от мысли, что мы окажемся погребены под снегом и медленно замерзнем до смерти. И, будто этого мало, налетевший порыв ветра треплет мех на моей шубе, надувает ее и рвет, распахивая. Застегнуть пуговицы мешают перчатки.

– Сюда! – перекрикивает рев бури Натаниель. В следующую секунду он исчезает в серой пелене.

Опираясь на меч, спешу за Натаниелем, шуба развевается, словно флаг. Там, в хаосе, темном как ночь, что-то есть. Вытянув руки, понимаю – это скала. Мы ощупью идем вдоль нее. Ветер усиливается, меня шатает из стороны в сторону. Не удержавшись, я падаю: ветер подхватывает меня и отбрасывает на несколько метров в сугроб. Снег забивается под одежду. Не задыхайся я от страха и холода – точно выругалась бы. Поднимаюсь, и Натаниель хватает меня за руку.

– Вот! – вдруг кричит он. – Сюда!

Он нашел безопасное укрытие? Что-то с трудом верится… И каково же мое изумление, когда я замечаю в скале расселину. Натаниель заталкивает меня туда. Мы забиваемся внутрь. Да уж, защищенным это место не назовешь. Ветер задувает и сюда, но он не такой жестокий, а вот снега много. Ничего не поделать, идти дальше мы не можем. Но если не найдем укрытия получше, то погибнем. Присев на корточки рядом друг с другом, мы вжимаемся в каменную стену.

С каждой минутой все холоднее, но снег, забившийся под шубу, тает от тепла моего тела, превращаясь в воду. Мгновения летят, будто снежные хлопья, и нет сил их считать. Я шевелю онемевшими ногами, и их пронзает болью. Почему-то я вспотела. Пальцев совсем не чувствую… Строго-настрого запрещаю себе об этом думать. А что еще мне остается?

Натаниель молчит, но в голове я слышу его голос: «Раз Лиаскай тебя слышит, помолись ей! »

Я не верю в молитвы. Но почему бы не попытаться? Шепчу свои мольбы в снежную бурю. Но она уносит их прочь.

Глава 15

Прошел час, другой. В ушах раздается вой и свист бури. Воздуха не хватает. Жестокая хватка в волосах, во рту привкус крови. И безжалостные воды Лирии. Уже не понимаю, чьи это кошмары – Лиама или мои собственные?

Почему-то потеплело, и я с облегчением вздыхаю. Мне очень жарко, поэтому я стаскиваю с рук перчатки, собираюсь снять шубу, но мокрый мех невероятно тяжел.

– Майлин, – Натаниель хватает меня за локоть, из-за чего рукав шубы слегка сдвигается, обнажая кожу. Снежинки падают мне на ладонь. Какие они теплые. Нет, что-то не так. Знать бы еще, что именно…

– Проклятье! Майлин!

Натаниель заставляет меня глотнуть воды: она булькает в животе, и мне делается дурно. Натаниель стягивает с меня шубу, затем шерстяной свитер.

«Глупая затея, дорогой друг», – хочу сказать я. Какой смысл нам обжиматься? Однако Натаниель тоже раздевается. Он совершенно невозмутим. Ну да, подумаешь, какой пустяк – приставать к лучшей подруге во время снежной бури, когда из одежды на вас одни трусы.

«Да что ты творишь? » – вертится у меня на языке. Я хочу оттолкнуть Натаниеля. Но вместо этого даже не пытаюсь его остановить.

Кажется, Натаниель понял, что занимается какой-то ерундой. Он прикладывает к моим губам бутылку – нет, в ней не вода, что-то горячее, едкое. В горле першит… Сглотнув, я закашлялась: как жжется!

– Ирландский виски, – объясняет Натаниель. – Ничего, скоро будем пить лиаскайский, он куда лучше.

Хочет опоить меня? Лучше бы сделал это в Ирландии. Я ждала, что он попытается… Мне было очень одиноко. И я была готова на все, только бы не чувствовать одиночество. Но теперь? Когда Лиам так близко? Совсем рядом?

«Ты мешаешь с грязью нашу дружбу, Натаниель. Мешаешь с грязью…»

Не успеваю сказать «нет», потому что все происходит стремительно, а я с трудом ворочаю языком, голова у меня тяжелая, глаза слипаются от усталости. Натаниель очень теплый, даже горячий, и я всхлипываю: не знаю, то ли от боли, то ли от облегчения. Да какая разница? Не могу отделаться от странного чувства, похожего на дежавю. Я словно бывала здесь прежде, в этом самом месте. Я словно раздвоилась. Одна часть меня дрожит, ей холодно и в то же время нестерпимо жарко. А другая проваливается в сон, прячется от реальности в прекрасном видении. Лиам, я и та самая ночь, когда он открыл мне свое имя. Лиам. Мы так долго не виделись. Слишком долго. Но теперь я снова здесь.