Сбываются другие мечты - Евгения Горская

Катя с трудом удержалась от улыбки, девчонка явно копировала кого-то из взрослых.

Распрощавшись с фиолетовой Ксюшей, Катя спустилась вниз. По дороге домой она опять пообещала себе не думать о Станиславе Никифорове. В конце концов, умерший больной – далеко не единственное, о чем она больше не может спросить у мамы.

Ирина разозлила Бородина всерьёз.

После заседания, как обычно, участники конференции стояли кучкой, обсуждали заслушанные выступления. Утром докладывал Костя Сабуров из Нижнего. Он был совсем молод, но уже известен среди специалистов не столько за выдающиеся успехи, сколько за пробивную настойчивость, с которой постоянно мелькал на выставках, конференциях и в кабинетах московского руководства. Пару лет назад Бородин лично писал ему отзыв на кандидатскую, уже тогда догадываясь, что выпускает будущего конкурента.

Сабуров докладывал о схожей с разработкой Бородина системе. Конечно, Костина система уступала по всем параметрам, и в настоящее время серьёзной опасности Сабуров не представлял.

Косте задавали вопросы, он отвечал и весь светился от успеха и радости, по молодости ещё не привыкнув к обычным для такого мероприятия разговорам.

– Как система поведёт себя в аварийных ситуациях? – задал вопрос не знакомый Бородину мужик из головной компании.

Костя замялся, и тут влезла Ирина.

– Система не распознает аварийной ситуации, – с сочувствием объяснила она, робко глядя на спросившего.

Именно об этом Бородин шепнул ей во время Костиного доклада, сама она никогда бы не додумалась.

Ирина выглядела несчастной девочкой-студенткой, испугавшейся собственной смелости, раньше Бородин так и подумал бы – вылезла сдуру и теперь до слёз об этом жалеет. Теперь он догадывался, что необдуманных поступков его любовница не совершает.

– В этом плане систему стоит доработать, – пожалел Глеб Сабурова, – но в целом разработка стоящая, перспективная. Ты со мной свяжись, Костя, попробуем наши системы склеить.

На Ирину он посмотрел только в номере.

– Какого чёрта ты полезла? Кто тебя за язык тянул? – еле сдерживаясь, прошипел он, схватив её за плечо.

– Но… – испуганно пролепетала она. – Сабуров может нас обойти.

– Он никогда нас не обойдёт! Он отстаёт на несколько лет, и все это понимают. А ты просто нажила врага, и больше ничего.

– Я не подумала, Глеб, извини, – быстро и неожиданно её испуг и робость сменились спокойной уверенностью. – Ну сам посуди… Нужно бояться не врагов наживать, а без заказов остаться.

– Пока я решаю, что нужно! – Ему захотелось потрясти её, и он от греха убрал руки за спину. – Чтобы больше рта не раскрывала, поняла?

Катя никогда бы так не поступила, неожиданно подумал Бородин и тут же удивился, что сравнивает Ирину с женой, раньше он никогда этого не делал. До сих пор он жил в двух не пересекающихся мирах, в одном были работа, Ирка, успехи и провалы, а в другом тихие вечера с Катей и твёрдая уверенность, что дома его всегда ждут.

– Поняла, – вздохнула Ирина, жалобно уткнувшись ему в грудь. На её лице опять появились испуг и робость, и никакой уверенности не осталось. – Прости, Глеб. Не знаю, что на меня нашло. Не беспокойся, я больше рта не раскрою. Правда.

У неё всегда мастерски получалось выглядеть несчастной и обиженной, совершая не слишком красивые поступки, только почему-то раньше Бородина это не злило.

– Ладно, проехали. – Он погладил её по спине, мягко освободился, отошёл к окну, посмотрел на малолюдную улицу.

Катя никогда бы не выставила глупенького Костю на всеобщее посмешище. И вообще не полезла бы со своим мнением к людям, куда как лучше разбирающимся в проблеме.

– Ира, я хочу душ принять.

– Ухожу. Погуляем вечером?

– Погуляем.

Негромко стукнула дверь. Бородин достал отключённый на время заседания телефон, набрал жену.

– Привет, Катюша, как дела?

– Нормально. А у тебя?

– Тоже нормально. Вечер хороший. Тепло, тихо, пойду прогуляюсь по городу.

Она промолчала. До Ирки он бы не поверил, что разговоры с женой могут свестись к нескольким словам.

– Катя, я очень соскучился, – честно сказал Бородин. Ему так захотелось обнять её, рассказать про Костю и забыть про Ирину, что самому стало удивительно.

– Я тебя очень жду, Глеб.

Он в этом не сомневался. Он бы не смог жить, если бы сомневался в Кате.

– Пока.

– Пока.

Через час появилась Ирка, пахнувшая новыми незнакомыми духами, и он покорно поплёлся на улицу, мечтая поскорее очутиться опять в номере, скачать из Интернета какую-нибудь белиберду про монстров и проваляться с этой белибердой до позднего вечера.

Аркадий Львович знал, что нужно поужинать, но есть не хотелось, даже думать о еде было противно. Он заварил очень крепкого, как всегда любил, чаю, выпил, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, лёг на диван и уставился в потолок, точно зная, что впереди ещё одна бессонная ночь. По-хорошему, надо принять снотворное и наконец выспаться, но он так и лежал, уставившись в никуда и ни о чём не думая.

Неожиданно громко прозвучал звонок городского телефона. Аркадий Львович протянул руку, нашарил трубку лежавшего на полу аппарата, поднёс к уху, догадываясь, что сейчас услышит голос первой жены Марины. Никто больше на городской ему не звонил, даже непонятно, за каким чёртом они с Ольгой оплачивали стационарную связь.

– Ты как, Аркаша? – заботливо спросила Марина.

– Никак, – буркнул он.

– Ты что-нибудь сегодня ел?

– Кончай, Марина, – поморщился он.

– Оттого, что ты будешь себя истязать, никому лучше не станет.

– Перестань. Я себя не истязаю, что за бред. – Бывшая жена переживала за него искренне, он это знал. Но и она знала, что ему не нужны пустые слова и пустое сочувствие. Может быть, потом. Не сейчас.

– Постарайся заснуть.

– Постараюсь.

Он на ощупь положил трубку на аппарат и вдруг пожалел, что больше не слышит Марининого голоса.

Они поженились давным-давно и давным-давно развелись. Если бы не Саша, наверное, никогда и не вспоминали бы друг о друге.

Сашенька родился, когда Марина кончала институт, а Аркадий только начинал работать. Собственно, ребёнок был не нужен ни ему, ни ей, они были слишком молоды, слишком увлечены работой, карьерой. Сын мешал ужасно, но они старались быть хорошими родителями. Они и супругами старались быть хорошими, но прожили меньше трёх лет.