Тень в комнате с портретом - Натали Доусон

Идея нарисовать мисс Фридделл, ее подруг и прибывших из Бата леди в виде ошалевших от визита в курятник двух лисов казалась Кэти все более притягательной, и минут десять она мысленно размещала действующих лиц то так, то этак, надеясь найти удобный ракурс. Все лица должны быть видны, ведь они отражают характер, а сделать это на одном рисунке будет непросто. Рука Кэтрин так и тянулась к альбому, спрятанному за конторскими книгами дядюшки Томаса, но она больше всего на свете боялась, что этот маленький альбом увидит кто-нибудь вроде мисс Фридделл. Кто-нибудь, кто найдет на этих страницах себя и будет очень, очень разгневан!

Доктор Хаддон нередко упрекал дочь в том, что ее картинки лишь высмеивают недостатки других людей, но, при несомненном сходстве персонажей, не прибавляют этому миру красоты, не намекают на необходимость быть снисходительнее к слабостям ближних. Уступая этим укорам, как и голосу совести, Кэтрин пыталась рисовать милые и очаровательные портреты и не менее милые пейзажи Кромберри. И все равно, куда больше ей нравились свои рисунки, порой небрежные, порой чрезмерно детализированные, но непременно смешные и нередко обличающие. «Если уж ты кого невзлюбишь, ему следует поостеречься, – посмеивалась над некоторыми страницами в ее альбоме миссис Дримлейн, которой Кэти показывала свои рисунки. – Особенно достается мисс Фридделл и викарию! Что ж, я буду лицемеркой, если стану утверждать, что они не заслуживают чести оказаться на этих страницах! »

Миссис Дримлейн и сама не терпела ханжество и притворство, и Кэтрин хотелось поскорее запечатлеть недавнюю сценку еще и ради того, чтобы ничего не упустить, когда она будет рассказывать старой леди о знакомстве с миссис Роуленд. Ни эта дама, ни ее брат не походили на людей, которые раздали свое состояние беднякам, оставив себе лишь самое необходимое.

Миссис Лофтли спустилась в холл и отпустила Кэтрин, чтобы та могла приготовить платье для поездки к миссис Райдинг. В отличие от племянницы, тетушка Мэриан пребывала в полном восторге от своих новых гостей и, похоже, совсем не сожалела о том, что они обрели приют под ее кровом, а не в доме викария.

Когда же Кэти робко упомянула отнюдь не аскетический вид миссис Роуленд, миссис Лофтли поторопилась встать на ее защиту:

– Мы несколько минут проговорили с ней наедине, пока ожидали Сару с чайным подносом, и она объяснила мне главные принципы, помогающие ей собирать столько денег для помощи лондонской бедноте. И как раз упомянула блистательный внешний вид, которым неизменно гордится.

– Вот как? – с сомнением хмыкнула Кэтрин. Ей казалось, что богатые платья только оттолкнут тех, кто готов расстаться с последним пенни, чтобы оказать помощь ближнему. Разве можно поверить в искреннее желание помогать другим дамы, разодетой в шелка и бархат и сверкающей бриллиантами?

Но тетушка Мэриан уже прониклась новой верой.

– Ты не понимаешь, дитя. Миссис Роуленд собирает средства для помощи отнюдь не у таких же бедняков, каким она стремится помочь. В высших лондонских кругах ее не стали бы и слушать, да даже на порог не пустили, оденься она в какое-нибудь рубище! Нет, дорогая, в тех кругах совершенно другие законы, и успех имеют только те, кто выглядят и ведут себя как подобает.

– Их семья очень богата? – Кэтрин слышала, как мисс Фридделл упоминала значительное состояние Макнилов, но о муже миссис Роуленд мало что было известно.

– Лет сто назад о них, должно быть, и не слышали в обществе. – Миссис Лофтли тоже постаралась припомнить, что о семействе миссис Роуленд рассказывала всезнающая сестрица викария. – А вот дед миссис Роуленд разбогател в колониях и оставил своим детям огромное наследство. Покойный отец нашей гостьи дал за дочерью огромное приданое, а один из его братьев, который так и не женился, поделил свою часть состояния между будущими детьми миссис Роуленд и младшего Макнила.

– У них много детей? – Кэтрин постаралась отмахнуться от укола зависти – если бы кто-нибудь оставил ей хотя бы триста фунтов, она бы тотчас отправилась в Лондон учиться живописи, как ни жаль ей было бы покидать Кромберри и тех, кого она успела здесь полюбить.

– У миссис Роуленд двое сыновей, уже довольно взрослых, и дочь-подросток, а ее брат женился несколько лет назад и до сих пор не обзавелся наследниками.

– Выходит, дети миссис Роуленд не знают, сколько денег им достанется из наследства дяди? – удивилась Кэтрин.

– Я не задумывалась об этом… – пожала острыми плечами миссис Лофтли. – Но, пожалуй, ты права. Им придется дождаться, когда жена их дядюшки достигнет возраста, не позволяющего иметь детей, и тогда, должно быть, наследство будет поделено и обретет для них конкретные размеры. Впрочем, доподлинно это неизвестно, мисс Фридделл могла что-нибудь напутать, или стряпчие имеют какие-то определенные указания по поводу средств, которые должны достаться каждому из детей в том или ином случае.

Пространные объяснения по данному вопросу не интересовали ни ту, ни другую, и вскоре Кэти направилась в свою комнату, чтобы проверить, нет ли пятен на ее нарядном платье.

Два часа спустя она услышала сквозь толстую дверь своей спальни легкий гул, сообщивший ей о том, что гости покинули свои комнаты и направились вниз, чтобы занять свои места в экипажах, предоставленных Джоном Хартом. Миссис Роуленд оказала любезность мисс Фридделл и ее подругам, предложив место в своем экипаже, а за тетушкой Мэриан и Кэтрин должна была приехать карета сына миссис Дримлейн.

Кэти подождала, пока шум в коридоре стихнет, и тоже направилась к выходу. Перед этим она провела едва ли не целый час перед зеркалом и все же не смогла удержаться и не заглянуть в него еще раз. Ей так редко нравилось то, что она в нем видела!

Сегодня ее бледно-розовое платье, отделанное расшитой крошечными розовыми бутонами тесьмой, прекрасно сидело на похудевшей фигурке, каштановые волосы были уложены Салли с благородной простотой, как подобает настоящей леди, а блестевшие от волнения серые глаза отвлекали внимание от покрасневших щек. Кэтрин волновалась сильнее, чем за все предыдущие дни, и порой ей отчаянно хотелось, чтобы прием у миссис Райдинг поскорее остался позади и они уже катили с тетушкой Мэриан назад в Кромберри, под верную старую кровлю «Охотников и свиньи».

Глава 4

Через три часа Кэтрин думала о том же – поскорее бы вернуться домой. Она и не заметила, когда стала называть старую гостиницу «домом», наверное, с тех пор прошел уже не один месяц. А старый дом доктора в Стоунфолле теперь казался ей лишь местом, где она родилась и где живет ее отец, единственный человек во всем городке, которого она любила всей душой, а не потому, что каждому человеку полагается любить свою семью.