Грань времени - Райса Уолкер

C широко раскрытыми и взволнованными глазами она произносит всю эту длинную речь, вполне способную поразить неосведомленного в ее чудаковатости, учитывая, что она говорит о целом годе, наполненном довольно ужасными и эмоциональными историями. Не то чтобы она наслаждалась страданиями других. Просто это одна из тех тем, которыми она горячо увлечена. Ей нужно убедиться, что истории всех этих женщин услышат и запомнят.

– Думаю, ты должна согласиться, мама. Я имею в виду, что буду скучать по тебе, но я ведь могу приехать на каникулы, верно? Или ты можешь прилететь сюда?

Проходит несколько секунд, прежде чем она говорит:

– Ты уверена, Кейт? Год – это очень долго, особенно в твоем возрасте.

– Верно. Будет жаль, если ты пропустишь мои первые шаги.

Она закатывает глаза.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Знаю. Я попрошу папу документировать каждое мое домашнее задание и отчитываться перед тобой, если я вырасту на сантиметр или если мой размер обуви изменится. Ты должна согласиться, мама.

Я стараюсь придать своему лицу как можно более искреннее выражение, чтобы опровергнуть все ее прежние предположения и скрыть тот факт, что часть меня правда не хочет, чтобы она уезжала. Дело не только в том, что я буду скучать по ней. В ее лице я могла получить хотя бы временное убежище от ХРОНОСа и Кэтрин. Провести пару дней в неделю в мамином доме, быть обычным подростком, ходить в школу, спать в крошечной захламленной комнате и, свернувшись калачиком на нашем потрепанном, старом диване, смотреть с ней фильмы – все это дало бы мне передышку от безумия, что происходило со мной сейчас.

И я почти уверена, что за этим грантом стоит Кэтрин, хотя понятия не имею, почему я так решила. За немногими исключениями, эта временная линия очень похожа на ту, в которой существовала другая-Кейт, так что, вероятно, эта возможность выпала маме благодаря ее профессиональной репутации. Просто есть что-то подозрительное в словосочетании «частный источник» и в том, что университет находится в Италии, где Кэтрин прожила несколько лет. И время… все это очень неожиданно.

Суть в том, что я знаю, маме это нужно. Папа занят своим преподаванием и мной, а также Сарой. У него есть бабушка и дедушка Келлеры, которые растили его с пяти лет. Он любит преподавать, но если завтра ему придется сменить работу, я сомневаюсь, что это изменит его. Учитывая разногласия между мамой и Кэтрин, у мамы есть только своя работа и я, а я нахожусь половину каждой недели у папы. Иногда она смотрит на меня каким-то странным, грустным взглядом, и я почти уверена, что она представляет себе, как все будет через несколько лет, когда я стану самостоятельной и все, что останется у нее, – это ее работа.

Я уже много лет не видела, чтобы у нее так горели глаза – наверное, с тех пор, как они с папой расстались, – так что я ни за что не выдам своих сомнений. Если мама решит, что Кэтрин замешана в этом деле, ее интерес мгновенно улетучится. И было бы так эгоистично с моей стороны задержать ее здесь только потому, что я хочу избежать круглосуточного дежурства по спасению Вселенной.

– Ты должна это сделать, – повторяю я.

– Еще ничего не решено. Мне нужно убедиться, что Гарри не против… и твоя бабушка, наверное. Но сначала я хотела обсудить это с тобой, потому что если бы ты не захотела, чтобы я уезжала, мне нечего было бы говорить им.

– Все будет хорошо, мама. В этом году у меня много забот. Папа, Кэтрин и Коннор будут рядом, если они мне понадобятся, а мы с тобой сможем общаться в видеочате, переписываться по электронной почте. Ты же не на Марс собираешься. И эта возможность будто была создана специально для тебя, – все это, особенно последние слова, я говорю абсолютно честно, поэтому мне не приходится стараться и делать вид, что я говорю правду.

Она долго и пристально вглядывается в меня, прежде чем ответить:

– Ты ведь говоришь это не только потому, что знаешь – я правда хочу согласиться? Как я уже сказала, мне наверняка дадут отсрочку.

– Мама, езжай! Поживи настоящей жизнью. Прими свою судьбу исследователя.

Эти слова вызывают у нее смех, и я замечаю, что она вздохнула с облегчением, но все еще не пришла в себя. Уверена, она будет задавать мне те же самые вопросы до, а возможно, и после того, как прибудет в Италию, так что мне нужно стараться сохранять спокойствие.

* * *

Когда мы возвращаемся к дому Кэтрин, уже почти десять. Просто мама решила, что мы должны отпраздновать предстоящее событие небольшим шопингом. Итак, в сумке, которую я держу в руках, покидая маленькую арендованную машину, лежат новые легинсы и великолепный красный сарафан. Мама даже купила для себя несколько платьев, хотя обычно она предпочитает джинсы и футболку, как и я.

– Ты уверена, что не хочешь зайти? Они еще не спят. Коннор хороший мужчина, правда. Ты могла бы рассказать им о своей исследовательской поездке и встретиться с Дафной…

– Может быть, в следующий раз. Уже поздно.

– Знаешь, Кэтрин не кусается. Ну, по крайней мере, нечасто. Ты просто боишься, что тебе может понравиться твоя мать, если ты дашь ей шанс. Поэтому… мне придется назвать тебя трусихой.

– М-хм… Ходишь по тонкому льду, Кейт. И мне правда нужно вернуть машину, пока я не задолжала за лишний час.

Я качаю головой.

– Только не забудь убрать все перья из салона, а то они возьмут с тебя дополнительную плату.

Она фыркает.

– Ты так похожа на своего отца. Иди в дом, пока я тебя не переехала.

– Угроза сбить кого-то «Мини-Купером» на самом деле не является реальной угрозой, мама. В следующий раз тебе лучше взять напрокат «Хаммер». Люблю тебя!

Я все равно была не очень уверена насчет ее визита этим вечером. Когда я была в раздевалке, звонил Трей. Я не подняла трубку, но сразу же написала ему, что позвоню, как только вернусь домой. Прошло уже больше часа, и с тех у меня внутри все сжимается от волнения.

Я сбрасываю туфли и ставлю их в шкаф в прихожей. Гостиная пуста, а это значит, что папа либо спит, либо ушел с Сарой, а Кэтрин и Коннор, вероятно, находятся в своих комнатах. Надеюсь, мне удастся незаметно проскользнуть наверх. Кэтрин была довольно раздражена тем, что я ушла, несмотря на все наши дела, и я подозреваю, что я все еще в ее списке за те слова, что я сказала ей при Трее этим утром.