Грань времени - Райса Уолкер

– Но только теперь это произошло в 1901 году, а не в 1908-м, верно?

– Да. Я подозреваю, что его смерть не была совершенно случайной в какой бы то ни было временной линии, но Сол отодвинул ее на семь лет вперед. Затем истинно верующие свалили его в ванну, и…

– Неужели эти люди действительно думали, что Тид поднимется из этой ванны после того, как он был мертв в течение нескольких дней? Как вообще кто-то может воспринимать эти заявления всерьез? Особенно когда он говорил всю эту чушь про плоскую землю.

Кирнан начинает что-то говорить, но затем останавливается, просто смотрит на меня в течение минуты, как будто взвешивает все за и против. Наконец, он говорит:

– Нам нужно отправиться на экскурсию.

– Что? Нет!

– Есть вещи, которые ты должна увидеть своими глазами, любимая. Мои слова – не самый надежный источник. – Он встает и уходит за красную занавеску, приколотую в противоположном углу.

– Нет, – говорю я и иду за ним. Потом я вспоминаю, что он говорил о том, как одевается и раздевается за занавеской, и снова сажусь. – Это очень плохая идея, Кирнан. Я никуда не пойду, так что ты можешь выйти в своей форме официанта, или метрдотеля, или как там это называется.

– Не официанта. И не метрдотеля. Если хочешь знать, чем я занимаюсь в парке Норумбега, тебе просто нужно прийти в субботу и посмотреть.

– Я уже сказала, что приду, и я сделаю это. Но я не пойду в этот Нуэво… как бы ты его ни называл.

Он выходит из-за занавески, заправляя полы бежевой рубашки в коричневые брюки. Он быстро осматривает мою одежду и качает головой, явно недовольный моими шортами и майкой.

– Я бы предложил отправиться прямо в этом, потому что тебя никто не увидит, но, боюсь, ты замерзнешь.

– Кирнан, я серьезно. Я никуда не пойду.

– Безопасно, Кейт. Это абсолютно безопасно. – Он присел на корточки передо мной и начал поднимать расшатанную доску под кроватью.

– Ты не можешь этого знать. А что, если нас кто-нибудь увидит?

Он достает матерчатую сумку, в которой лежат мое платье и туфли, и кладет ее мне на колени.

– Я жил на этой ферме, Кейт. Я почти все время работал в этой конюшне. Я знаю каждый укромный уголок, каждое укромное местечко, потому что всеми ими я часто пользовался. И… – он делает глубокий вдох. – Мы были там, в другой временной линии. Мы наблюдали за ним с чердака. Никто не видел нас тогда и не увидит теперь.

– Но это значит, что мы наткнемся на вас, поэтому…

Он качает головой.

– Не имеет значения, что я помню, как был там со своей Кейт – хотя я помню это очень живо. Если тебя не было там в этой новой временной линии, значит, и меня не было. Только мы с тобой будем на этом чердаке.

– Да-а-а… Но…

Он хитро улыбается мне.

– Неужели ты никак не можешь мне довериться? Клянусь душой моего отца, Дуранго Монтойя…

– Остановись, – я смотрю на него сердито. – Во-первых, Доминго Монтойя. А во-вторых…

– Что во-вторых? – спрашивает он, не дождавшись моего ответа.

Во-вторых, ты не тот человек, от которого я хотела бы слышать фразы из «Принцессы-невесты». Но если я скажу это, то сделаю ему больно, а я не хочу причинять ему боль. Совершенно естественно, что другая-Кейт делилась с Кирнаном тем, что любила сама. Точно так же, как и я поступила с Треем. И несправедливо лишать его этого.

– Нет второй причины, – говорю я, заставляя себя улыбнуться. – Первую можно считать сразу за две.

Он снова бросает на меня испытующий взгляд, словно пытаясь прочесть на моем лице скрытые подсказки. Спустя несколько секунд он сдается и просто опускает взгляд в пол.

– Неужели ты всерьез думаешь, что я когда-нибудь подвергну тебя опасности, Кейт?

– Нет. Я знаю, ты никогда этого не сделаешь. Если бы ты не был уверен, что это безопасно, то и не предлагал бы мне. Но даже если этот риск крошечный, бесконечно малый, стоит ли он того, чтобы просто немного развлечься?

Его брови в удивлении взлетают вверх.

– Ты думаешь, это ради развлечения? О боже. Нет. Тебе и самую малость не удастся развлечься. – Он берет меня за руку и смотрит на меня снизу вверх. – Ты можешь просто довериться мне в этом? Ты должна это увидеть. Ты должна своими собственными глазами увидеть, с каким сопротивлением мы столкнемся.

* * *

Истеро, Флорида

24 декабря 1901 года, 23: 50

Срочные новости: в солнечном штате может быть чертовски холодно в ветреную декабрьскую ночь. Платье 1905 года покрывает меня почти полностью выше лодыжки, но оно очень тонкое, и я тут же ощущаю, как ветер пронизывает его насквозь. Кирнан посоветовал мне пригнуться пониже перед перемещением, поэтому первое, что я вижу, когда открываю глаза, – это деревянные планки пола под ногами. Бледно-желтый свет пробивается сквозь щели между досками, через тонкий слой соломы. В нескольких метрах от нас я вижу тускло освещенные стены конюшни, что находится под нами. Кто-то играет на скрипке. После нескольких нот я узнаю эту песню – «О Святая ночь».

Я быстро прячу ключ ХРОНОСа в кожаный мешочек, который дал мне Кирнан, и, затянув шнурок, убираю сверток под рубашку. Кирнан сидит на корточках в полуметре справа от меня. Он вглядывается в тюки с сеном по обе стороны от нас, а затем жестом приглашает меня следовать за ним. Я подкрадываюсь к нему, и мы медленно продвигаемся вперед примерно на три метра вправо, протискиваясь в отверстие между тюками сена. Я забираюсь в дальний угол, а Кирнан сидит, прислонившись спиной к сену так, чтобы видеть лестницу.

Сквозь окно передо мной я вижу крошечный кусочек луны на небе, почти скрытой облаками. И тут я понимаю, откуда взялась фраза «сквозит как в сарае». Вокруг нас свистит ветер, и холод пробирает до костей. Я обхватываю руками ноги и подтыкаю под себя края юбки. Кирнан тянется за ближайшим тюком сена и, достав одеяло, разворачивает его и укрывает нас. Запах немного затхлый, но прекрасно согревает. Я не ожидала, что в этом месте может оказаться одеяло, да и как он узнал, что оно там было? Я легонько толкаю его локтем, и когда он смотрит на меня, я опускаю глаза на одеяло, затем снова поднимаю на него, вопросительно приподняв одну бровь.