Дети грозы. Книга 3. Зови меня Смерть - Мика Ртуть

– Неужели они больше не позорят род Суардисов? – скептически поднял бровь Дайм.

Ристана пожала плечами и ожгла его взглядом, обещающим неземные наслаждения.

– Ничуть. Каетано будет непросто, но ведь ты позволишь мне помогать брату в делах. Я надеюсь, что отец не оставит нас в ближайшие годы и Каетано успеет многому научиться. Но сам же понимаешь, он очень юн.

– Я очень рад это слышать.

Особенно Дайм был бы рад это слышать, если бы ее слова шли от чистого сердца. Но чем нежнее был голос Ристаны, чем жарче ее взгляды, тем большую тревогу испытывал Дайм. Не может властная, жесткая принцесса Суардис вмиг стать кроткой овечкой. Ни одна, ни другая. И слава Двуединым, что сейчас здесь нет Люкреса, даже у него от такого количества патоки бы все слиплось.

Впрочем, если Ристана еще пару-тройку дней будет милой, любящей и покорной императорской воле – этого хватит. Лишь бы она не провернула никакой аферы прямо сейчас, пока Шуалейда занята Линзой!

Боги, как же Дайму повезло, что Бастерхази на его стороне! На их с Шу стороне! Если бы сейчас он, упаси Двуединые, переметнулся к Люкресу или продолжил играть в паре с Ристаной, все бы очень, очень осложнилось.

Вот только Шу… Ее слезы в ответ на стихи Роне, ее нежелание даже упоминать его имя – крайне некстати. Роне единственный из них всех понимает, как инициировать Линзу. Увы, Дайму приходилось лишь дважды зачищать последствия неудачных инициаций, и он точно знает, чего Шу делать нельзя ни в коем случае. Но что нужно? Без Бастерхази это будет игра в жмурки на выживание.

Немного игры – не в жмурки, а в маскарад – Дайм устроил по дороге обратно. На Суард уже опустилась ночь, гости мероприятия как один были под впечатлением от разыгранной флотом и торговцами морской баталии с маневрами, фейерверками и горящими кораблями. Так что никто не заметил, как исчезли из виду супруги Герашан, а через несколько мгновений подменили Дайма и Шуалейду. Сделанные Даймом личины смог бы распознать разве что Роне, и то не факт. Но Роне тут не было – полпред Конвента требовался их императорскому высочеству, чтобы не чувствовать себя одиноким и заброшенным в этой дикой провинции.

Мысли о Люкресе и прочей ерунде вылетели у Дайма из головы, стоило им с Шу пустить своих скакунов во весь опор – прочь от гомонящей толпы гостей, прочь от долга и обязанностей, к тихой и свободной реке.

Шу даже не спросила, куда они едут и зачем. Она просто просияла доверчивой улыбкой – и они помчались наперегонки. Сначала по твердой земле, а потом и по темной воде Вали Эр. Ощущение было совершенно волшебное. Черное небо, смыкающееся с черной водой, и звезды, сверху и снизу – звезды. Казалось, они летят в бесконечном пространстве, не ограниченные ничем, и можно взять в ладони любую из звезд, сорвать луну, словно налитый соком апельсин…

Правда, Дайм больше смотрел на Шу, чем на звезды. Здесь, на ночной реке, она наконец-то была самой собой. Стихией. Свободной, счастливой и прекрасной. Она сияла лиловым и голубым, с ее волос стекали искры и разбегались по невидимой поверхности воды, ее смех журчал речной водой на перекатах, она пахла летней грозой и смятыми ветром листьями эвкалиптов и цветами каштана… Наверное, если бы Дайм увидел ее сейчас впервые – он бы принял ее за случайно заблудившуюся во времени перворожденную дочь драконов. И ни за что не поверил бы, что сияющий в ее глазах восторг относится к нему. Даже когда она обернулась к нему и громко, на всю бесконечную ночь, шепнула: «Я люблю тебя, Дайм! » – он не до конца верил, что это взаправду. Что Шуалейда – его личное счастье. Вопреки всему и всем.

– Иди ко мне, – позвал он, протягивая ей руку.

Она вложила свою ладонь в его – без вопросов и сомнений. Позволила снять себя с химеры и обнять, сама обняла в ответ и прижалась щекой к его плечу.

– Они похожи на нас, правда? – спросила она, провожая взглядом белоснежного, словно лунный свет, Шутника и обозначенную лишь огненным силуэтом химеру по имени Муаре.

Зверюги, отпущенные погулять, так и не разошлись в разные стороны, а принялись играть во что-то свое, лошадиное, прямо на воде. Они то гонялись друг за другом, то поднимались на дыбы и ржали, то скалились и напрыгивали – и явно получали от игры несказанное удовольствие.

– Похожи, – согласился Дайм. – Никогда раньше не видел Шутника таким.

– Он же единорог?

– Безрогий, – улыбнулся Дайм, – но это не мешает ему бодаться.

– Знаешь, я никогда раньше не ходила на свидания. Мне нравится.

– Мне тоже. Я говорил тебе, что ты – самая прекрасная девушка на свете? Моя нежная Гроза…

Она покраснела и уткнулась ему в плечо. А Дайм осторожно вынул из ее волос шпильки, позволив им рассыпаться ночным шелком, и взял ее лицо в ладони, заглянул в глаза. Светящиеся волшебным лиловым светом, словно звездные фиалки.

И, забыв, что такое важное хотел ей сказать, поцеловал.

В первый миг его пронзило привычной болью, рожденной печатью, а в следующий он забыл и о печати тоже. Боль осталась где-то на заднем плане, совершенно неважная. А вот Шу… ее нежность и доверие, ее искреннее желание и жадность, с которой она отвечала на его поцелуй, прижималась к нему…

Кажется, он выбрал не лучшее место для серьезного разговора… еще бы вспомнить, какого именно разговора и зачем он вообще нужен… А, потом, все потом! ..

Дайм чувствовал себя неуклюжим шестнадцатилетним мальчишкой, распутывая застежки ее платья, изучая губами ее обнаженные ключицы и бьющуюся на горле жилку. Он впитывал ее нетерпеливые стоны, сам стонал от неловких касаний ее пальцев и ладоней. Они путались в ненужных одеждах и друг в друге, тихо смеялись над собственной неловкостью и снова целовались, и шептали какие-то глупые нежности. И ни одному из них не пришло в голову избавиться от одежды так, как это делают шеры. Почему? А, неважно, просто это было так… волшебно? Искренне? И до сумасшествия ярко и сладко. Именно так. Именно здесь, на крохотном островке посреди ночной реки. Именно с ней – невероятной, единственной…