Чистые сердцем - Сьюзен Хилл

– Тогда ей недолго осталось наслаждаться сном, мы собираемся застилать ей кровать, а потом у нее запланирован массаж груди, чтобы снова не началась пневмония. Спасибо, что пришли. Полагаю, доктор Серрэйлер чуть позже тоже появится.

* * *

Белка неслась вверх по длинному стволу огромной сосны, когда он подходил к своей машине, но остановилась на полпути и взглянула на него сверху вниз своими маленькими беспокойными глазками.

Старший инспектор Серрэйлер свернул с подъездной дорожки и направился в полицейский участок Лаффертона на работу. Если разлука укрепляет чувства, то и смерть тоже. Ему не нужно было сворачивать на боковые улочки Старого города, чтобы добраться до участка, хотя по ним и можно было объехать несколько долгих светофоров, но когда он сворачивал к ним, он знал, что просто хочет проехаться по улице, на которой жила Фрея Грэффхам.

Он не был влюблен в нее – по крайней мере, когда она была жива, – но он находил ее привлекательной, она его интриговала, и он получал удовольствие от ее общества. Ее чувства к нему стали очевидны в тот вечер, когда они пошли на незапланированный ужин в его любимый итальянский ресторан, но не из того, что она говорила – для этого она была слишком осторожна, – а из того, как она смотрела на него.

Но это ни к чему не привело. Фрея Грэффхам была убита. В своем собственном доме. В доме, к которому Саймон сейчас приближался. Это был маленький городской домик в викторианском стиле, стоящий в ряду таких же домов на одной из двенадцати улиц, которые из-за своей близости с собором были прозваны Апостолами. Он не успел побывать внутри до того, как Фрею убили. У него не было о нем никаких других воспоминаний, кроме самых жутких. Входная дверь была покрашена. Раньше она была алой. Теперь – приятного голубого цвета. На окнах висели наполовину опущенные шторы. Калитки не было. Саймон остановился на другой стороне дороги. На улице никого не было. Он не понимал, что он здесь делает. Но когда он уезжал, все у него внутри как будто налилось свинцом, и весь оставшийся день был отравлен.

– Доброе утро, сержант.

Детектив Натан Коутс оглянулся через плечо и застыл вместе с двумя бумажными стаканчиками с кофе, поставленными один на другой, когда старший инспектор прошел мимо него и стал подниматься вверх по лестнице.

– Босс? Мы ждали вас только завтра.

– Планы изменились.

Дверь закачалась у Серрэйлера за спиной.

Натан аккуратно поправил стаканчики. Он улыбался. Он улыбался в девяти случаях из десяти, когда старший инспектор или кто-нибудь еще называл его «сержант». Прошло уже шесть месяцев с того момента, когда он перестал быть исполняющим обязанности и официально стал сержантом, но он до сих пор не мог привыкнуть к этому и постоянно боялся, что его дразнят. Он и рад был получить эту работу, и не рад, потому что для него это значило занять место Фреи Грэффхам.

Но старший инспектор знал, на какие именно кнопки надо нажимать.

– Ты перешел к нам с другой стороны баррикад, Натан. Ты мог бы легко пойти по пути, который выбрала половина твоих одноклассников, и сколько лет ты бы уже сейчас просидел в одной из замечательных тюрем Ее Величества, мм? Ты выбрал другую дорогу, и не говори мне, что это было легко. Что, уважают они тебя теперь? Сомневаюсь. В районе Дульчи вообще не особо любят копов, особенно если они – из своих. Сейчас ты воплощаешь в себе все, против чего должен был ополчиться, и именно такие полицейские нам и нужны. Хранители правопорядка должны быть зеркалом того общества, порядок в котором они поддерживают, а так почти никогда не бывает, и именно поэтому ты обязан остаться и двигаться вверх по карьерной лестнице. Ты молод, ты умен, ты работаешь как проклятый, и детектив Грэффхам была очень высокого о тебе мнения. Что, как ты думаешь, она бы сказала, если бы ты струхнул в последний момент?

– Это удар ниже пояса, босс.

– Иногда нужно бить и туда. Ну же, Натан, нужно принять очевидное. Это было тяжело для тебя. Это было тяжело для всех нас. Это была одна из самых страшных вещей, которые вообще могут случиться. Я никогда не думал, что мы обнаружим серийного убийцу в местечке типа Лаффертона… Наркотики, драки, изнасилования, грабежи, воровство, да что угодно – этого сколько хочешь, даже в таком милом маленьком респектабельном английском городке с собором. Но многочисленные убийства? Можно пережить стрельбу… неудачный рейд… панику… смерть полицейского. С этим мы бы справились, но не с убийством Фреи. И ты был там первым, тебе было паршивее всех, и ты винишь себя, не думай, что я не в курсе этого. Ты не должен, но все равно винишь и, видимо, никогда не перестанешь. Но ничто из этого не является причиной, по которой тебе нужно увольняться. Скорее это причины для того, чтобы остаться. Ты меня слышишь?

Натан слышал, хотя ему и понадобилось еще несколько недель, чтобы признать это. Они с Эммой тихо поженились в часовне у собора – старший инспектор был его шафером, – и только потом он все-таки смог убедить себя остаться в органах. Это было задолго до того, как он принял предложение о повышении до сержанта. Но теперь он был сержантом, и волнение от этого, гордость, чувство достигнутого результата просыпались вместе с ним каждое утро. Серрэйлер был абсолютно прав. Никто из его окружения даже не думал идти в уголовный розыск Лаффертона, не говоря уже о том, чтобы дослужиться до сержанта. И он не для того начинал двигаться вверх, чтобы на этом останавливаться.

Он толкнул плечом вращающуюся дверь и направился дальше, в офис уголовного розыска, но когда он проходил мимо кабинета старшего инспектора, тот его окликнул. Его дверь была открыта.

– Это для меня? – Серрэйлер протянул к нему руку.

– Разумеется.

– Спасибо.

Он взял бумажный стаканчик с капучино, который Натан купил не в автомате в коридоре за углом, а в новенькой кофейне на соседней улице. Ее держала семейная пара с Кипра, и приносила прибыль она в основном благодаря полицейским.

– Констеблю Деллу придется купить себе свой.

Старший инспектор снова уселся на стул. «Это просто нелепо, – думал про себя Натан, – он выглядит младше, чем я, как раз на тот возраст, когда нужно выпускаться по ускоренной программе и начинать головокружительную карьеру, а не быть уже на самом верху». Белоснежные и более растрепанные, чем обычно, волосы Серрэйлера сияли в солнечном свете, струящемся из окна за его спиной. «Сочный инспектор», – так называла его Эмма. Фрея Грэффхам была с ней в этом солидарна, а вместе они смотрелись бы что надо. А потом, может быть…