Освободительный поход - Александр Михайловский

Приказав заряжать бронебойный, я нырнул в люк. Настало время сражаться и героически умирать. Русских было очень много. Вслед за первой колонной на горизонте нарисовалась следующая. Шанс выжить у нас был только в том случае, если «Тигры» и в самом деле окажутся такими неуязвимыми, как об этом нам (и фюреру тоже) дудели в уши их создатели. Начать бой должны были Штройф и Бельтер, открыв огонь с фланга по русской колонне, а когда русские панцеры начнут отвечать, то сопровождавшие нас в качестве охраны мотоциклисты СС подпалят в деревне несколько сараев с целью замаскировать свою стрельбу.

Так все и произошло. Два головных легких панцера мои подчиненные подбили первыми же выстрелами – машины загорелись и густо зачадили. При этом приземистые небольшие машинки неожиданно шустро кинулись врассыпную подобно тараканам, а третий легкий панцер из головного дозора двинулся прямо в мою сторону, то прибавляя, то сбрасывая скорость. Два моих болвана, сделав несколько выстрелов, так и не смогли в него попасть. Этого русского пришлось подбить мне. И когда он ярко вспыхнул, насквозь пробитый бронебойным снарядом из «ахт-ахта» моего панцера, я порадовался очередной своей удаче. Как оказалось, радовался я зря, потому что раскрыл свое местоположение русским наводчикам. Пора было делать ноги – в нашу сторону уже стреляли несколько русских машин.

Но, понадеявшись на неуязвимость «Тигра», я решил удерживать эти позицию до конца и взял под обстрел мельтешащие чуть поодаль русские панцеры, готовящиеся развернуться в боевой порядок, чтобы атаковать деревню, где укрепились мои кригскамрады (боевые товарищи).

Несколько русских машин замерли неподвижно, но ни одна из них не загорелась и даже не задымилась. Возможно, расстояние было слишком велико, а быть может, у них имелась хорошая противопожарная защита. Русские панцеры с их дизельными моторами горят вообще плохо, а если на двигатель поставить хороший огнетушитель, то поджечь их танки станет вообще невозможно. Русские тоже стреляли в меня, причем из десятка машин сразу. Но их снаряды не могли пробить нашу броню и лишь высекали из нее искры.

Так продолжалось с четверть часа. И когда я почти уже уверовал в свою неуязвимость, вдруг почувствовал удар по машине, и тут же водитель закричал, что у нас сбита левая гусеница. «Тигр», скрежеща, задергался, и тут же два снаряда поразили нас в левый борт. Один разбил каток, а второй пробил броню башни, превратив наводчика в груду мяса. Это были те самые «плоские» машинки с тонкими, как рапиры, пушками, которые я поначалу посчитал безвредными. Теперь они расстреливали мою «кошку», повернувшуюся к ним боком, словно в тире. Еще один удар в корму – и в боевом отделении едко завоняло гарью. Помня, что у подбитого мною русского на броне были панцергеренадеры, я рванулся к нижнему люку, спеша открыть его и выбраться наружу. Я-то успел, а заряжающий Карл, который пропустил меня, как командира, первым, заживо сгорел в машине.

Ползком пробравшись между гусеницами, я добрался до придорожной канавы и, отчаянно работая локтями и коленями, стараясь не поднимать голову, пополз в противоположную от русских сторону. Потом, почувствовав себя в безопасности, я вскочил на ноги и со всех ног помчался в тыл, на ходу думая о том, какие слова я скажу тем придуркам, которые уверяли меня, что «Тигр» абсолютно неуязвим.

Забежав за пылавшие дома русской деревни, я услышал сильный взрыв. Обернувшись, я и увидел то, что и ожидал. Русские плоские ягдпанцеры подбили машины моих подчиненных… Позже меня догнали два наших мотоциклиста. За спиной у одного из них сидел гауптшарфюрер Мартин Штройф. А унтершарфюрер Ганс Бельтер героически погиб вместе со своим экипажем, когда в их панцере взорвался боекомплект, почти не израсходованный. Забравшись в коляску второго мотоцикла, я возблагодарил Всевышнего за то, что уцелел в этом аду. Мы покатили на запад, подальше от наступающего русского стального катка, который неумолимо двигался вслед за нами, и который, как я понял, ничто уже не в силах остановить.

* * *

5 октября 1942 года, Полдень. Соединенные Штаты Америки, Вашингтон, Белый Дом, Овальный кабинет.

Присутствуют:

Президент США Франклин Делано Рузвельт;

Помощник президента Гарри Гопкинс;

Военный министр полковник запаса Генри Стимсон;

Военно-морской министр майор запаса Франклин Нокс;

Начальник штаба президента адмирал Уильям Дэниэл Лехи.

В течение двух недель несколько сотен тяжелых бомбардировщиков Б-17 «Летающая крепость», Б-24 «Либерейтор», а также средних бомбардировщиков Б-25 «Митчелл» и Б-26 «Мародер», вылетающих с американских авиабаз в Гондурасе и Колумбии, а также с «приватизированных» Пентагоном английских аэродромов на Ямайке, Барбадосе и в Белизе, совершали налеты на зону Панамского канала. При этом они перемалывали бомбами не только панамские джунгли, где окопался японский экспедиционный корпус, но и разносили в щебень города этой латиноамериканской страны, включая ее столицу. Этот, мягко говоря, неоднозначный шаг вызвал далеко идущие последствия.

На стороне Японии выступили панамцы, возглавляемые свергнутым год назад законно избранным президентом страны Арнульфо Ариасом, лидером Национал-Революционной партии. Он, воспользовавшись царившим в Панаме хаосом, сверг проамериканское правительство и заявил о прекращении боевых действий против стран Оси (которые после объявления войны никто и не думал вести) и объявил войну США. Сформированные им отряды антиамериканского ополчения «Дигнидад» (Достоинство) немедленно присоединившиеся к японским войскам.

А вот тут все было уже «по-взрослому». От зажженной спички, поднесенной к Панаме, могла заполыхать вся Латинская Америка. Чтобы потушить этот пожар, американская авиация сейчас и превращала в щебень панамские города, не имеющие элементарной системы ПВО. Взлетающие навстречу японские «Нули» и трофейные Кертиссы Р-40 вступали в схватку с новейшими «Мустангами» эскорта, добираясь до неуклюжих, словно стельные коровы, тяжелых бомбардировщиков – и американские самолеты, объятые пламенем, падали в джунгли с панамского неба…

Защитить от налетов панамские города и позиции своих войск японские летчики-истребители, разумеется, не могли. Но они заставляли американскую авиацию платить кровью за каждый налет. Значительно больший ущерб американской авиации нанесли ночные рейды базировавшихся на Галапагосских островах японских бомбардировщиков G3M «Нелл», нанесших удары по аэродромам, где базировались американские тяжелые бомбардировщики, после чего, отвлекшись от бомбардировок Панамы, американское командование превратило свою бывшую базу на Галапагосах в лунный пейзаж, понеся при этом дополнительные потери. Короче, война за Панамский канал была вполне реальной, ничуть не уступая по ожесточению знаменитой битве за Гуадалканал, случившейся в нашей реальности примерно в то же время.

Судьба сбитых над Панамой американских пилотов была печальна. Те из них, кому удавалось выброситься с парашютом, потом завидовали своим сгоревшим заживо товарищам, ибо казни, которым их подвергали разъяренные панамцы и японские солдаты, были мучительны и изощренны. Японская военщина, которой адмирал Ямамото категорически запретил притеснять союзных Японии панамцев, всю свою ярость и жажду мести обрушила на американских военнопленных.