Огни чужой деревни - Саша Ханин

В зале раздаются нестройные жидкие аплодисменты. Это хлопают полицейские, стоящие у калитки и по периметру забора. Мэр тоже хлопает в ладоши, кланяется и отходит на задний план. Рауль с тревогой глядит на Егора Панфилова. Рок-бард сидит в белом пластиковом кресле с гитарой на коленях и по-прежнему не подает признаков жизни. Кепка сдвинута на глаза, в углу рта торчит окурок «Примы». Егор немного смахивает советского актера Олега Даля и еще он похож на манекен… Неожиданно Рауль слышит негромкое веселое журчание. Так бывает, журчат талые ручьи за окошком весной. Рауль нервно оглядывает танцплощадку и вдруг замечает, что это журчит Егор Панфилов. Из-под пластмассового креслица на сцену течет ручеек.

– Маэстро сегодня немного не в форме, – объявляет мэр, снова подходя к микрофону. – Прошу извинить. Я слышал, что подобный пикантный конфуз с нашей звездой случается не впервые. Кстати, надо быть снисходительным к человеческим слабостям!

Полицейские уносят рок-барда за кулисы. Мэр снимает пиджак и аккуратно вешает его на спинку стула. Подворачивает рукава рубашки.

– Раз уж нам не довелось послушать сегодня живого блюза, давайте насладимся музыкальными консервами. Итак, дорогие односельчане, я с гордостью представляю вам Воющего Волка Дельты!

И тут в зале начинается какая-то суета. Рауль видит, как долговязый парень в красных спортивных штанах и белой рубахе в крупный горох пытается перелезть через забор танцплощадки. Двое полицейских сноровисто подбегают и хватают его за ноги.

– Куда? ! – орет мэр. – А ну, держите голубчика!

Копы стаскивают парнишу с забора и лупят дубинками. Мэр и Рауль прыгают со сцены и протискиваются через сельскую молодежь к месту беспорядков.

– Э! Э! Хорош! – кричит мэр, дабы остановится полицейский произвол.

У парня бритая башка и белесые, косящие от вранья глаза. Рауль никак не может вспомнить, где он его видел.

– А! – орет мэр. – Жэка, здорово! В одной деревне живем… А ну, пусти его! Ты нас не бойся, мы – друзья!

Мэр обнимает Жэку за шею и несколько раз сочно шлепает ладонью по бритой макушке. Натешившись, он оборачивается к журналисту.

– Руалька, ты табачком не богат? – спрашивает мэр. – А то мои в пиджаке остались…

Жэка, оставшись без присмотра, прыгает на забор, ловко подтягивается, давит животом разноцветные лампочки и валится наружу. Копы нервно хрюкают скремблерами раций.

– Да, и шут с ним, – успокаивает мэр полицейских и лезет обратно на сцену.

– Итак, на чем мы остановились? – спрашивает мэр в микрофон. – Ах, да! Дорогие односельчане, сейчас будет не хилый оттяг! Сегодня с нами Воющий Волк Дельты! Неистовый Хаулин Вульф!

По знаку мэра один из копов включает магнитофон.

С первых тактов Рауль узнает магическую «Smokestack Lightning». От жуткого крякающего голоса у него мурашки бегут по коже. Умершей ни одно десятилетие назад чернокожий блюзмен вышагивает в вечность по ленте Мебиуса. Раулю хочется танцевать, но неистовство мэра не на шутку пугает журналиста. Мэр пляшет в несколько старомодном стиле, пригнувшись, будто под обстрелом, он крякает и беспорядочно размахивает руками и ногами. Доброе округлое лицо мэра багровеет от натуги, рубашка выбивается из брюк. Он мужественно держится до конца записи, после тяжело плюхается на стул. Закуривает.

Сельская молодежь, собравшаяся на танцплощадке, с тревогой смотрит на мэра.

– Чего стоим? – спрашивает мэр, переведя дух. – Чего, мля, ноги к полу прилипли? А я тут, значит, один, как пидарас корячусь! Я же по-хорошему хотел. Нормальная же музыка и подергаться можно… Вы у меня теперь «Антологию джаза» всю неделю слушать будете! Да вы у меня под «Porge & Bess» плясать начнете!

– Эй! – кричит мэр копам. – Никого не выпускать! Кто через забор полезет – лупите дубинками! Давай, заводи шарманку!

Из охрипших колонок звучат тревожные аккорды « Summertime».

– Хорошего вам вечера, друзья, – мэр прощается с залом. – Чего-то я устал, Рауль. Пошли отсюда…

Летняя ночь. Синьковская плотина. Возле тропинки среди березок стоит теплый, пахнущий дизелем бронетранспортер с погашенными фарами. На песчаном пляже горит костер, у костра сидят полицейские в черно-зеленой униформе и белых шлемах. Над костром на треноге висит большой закопченный казан. Коп в поварском фартуке поверх униформы шурует деревянной ложкой в казане. Из казана валит густой вкусный пар. Коп накладывает плова в жестяную миску и идет вниз по пляжу. Возле уреза воды на старой покрышке от «камаза» сидит мэр и глядит на другой берег, на ряд темных деревьев вдоль дороги. Полицейский, хрюкнув скремблером, протягивает мэру миску.

– Сердечно благодарен, – говорит мэр.

Покушав плова, мэр в наброшенном на плечи пиджаке подходит к костру. Он окидывает взглядом сидящих у огня, но видит только короткие рыла шлемов-респираторов. Рауль куда-то пропал… Мэр ставит миску на песок и бредет по пляжу вдаль. Пляж вскоре кончается, мэр выходит на поселковую дорогу. Проходит мимо Пантюхинского лесничества, поднимается в Арбузовскую горку, сворачивает в березовую посадку, которая тянется по краю поля.

– Спать нельзя, – бормочет мэр на ходу. – Ночи сейчас короткие, совсем нет ночей. Еще немного и рассветет. А там навалится день. Закрутят дела… Не спать…

Уже светает. В березовую посадку льется густой розовый свет. Мэр бредет сквозь этот свет, среди берез, путаясь в отступающих сумерках. Слипаются глаза… Вот, конец аллеи, угол поля. Здесь березы стоят тесно, и солнечные лучи пропадает в густой листве. И в этом темном сумрачном углу на серых стволах берез, как на фотобумаге в ванночке с проявителем проступают очертания больничной палаты. Сдвоенное, забранное решеткой окно. Треснувший облупившийся подоконник. Под окном – черные, голые деревья, пролежни в снегу, застывшие лужи промеж сугробов. Тоскливые зимние сумерки…

– Не спать! – кричит мэр и бьет себя ладонями по лицу. – Чур меня! Чур!

И пятится из этого страшного угла посадки, лезет между берез, валится в дренажную канаву, и наконец, цепляясь за траву, выбирается на дорогу. Счищает грязь с колен. Быстро идет по колхозному полю вниз к поселку. Оглядывается. Спускается в овраг, переходит по мостику через ручей. Тяжело дыша, поднимается в гору. Сквозь куст бузины сверкают солнечные лучики, колют глаза. Над оврагом стоит розовое утреннее небо. Видна крыша белой пятиэтажки на окраине. Тропинка приводит мэра к заросшему футбольному полю. У погнутых ворот, привалившись спиной к штанге, сидит Егор Панфилов и играет на гитаре. Мэр узнает вступление к « Stairway To Heaven» «Led Zeppelin». Мэр подходит ближе, находит в траве магнитофон и выключает. Бряканье гитары смолкает и сразу становится заметно, что Егор неважно выглядит. Голова в кепке безвольно лежит на груди, да и весь он как-то расплылся.