Империя ангелов - Бернар Вербер

– Ты обсуждал это с другими ангелами? Что они об этом думают?

– В этом вопросе ангелы ничем не отличаются от смертных. Половина верит в Бога. Треть – атеисты, неверующие. Есть еще четверть агностиков, соглашающихся, как и мы, что не знают, существует ли Бог.

– Половина, треть и четверть – это перебор, несколько больше единицы.

– Штука в том, что у некоторых сосуществуют или меняют одна другую две точки зрения, – соглашается мой друг.

И резюмирует:

– 4 – это люди, 5 – мудрецы, 6 – ангелы, 7 – боги. Вроде бы логично?

Я не тороплюсь с ответом. Смертным неведомо, существует ли Бог, они не располагают никакими доказательствами, поэтому лучшая рекомендация для них – скромность.

Для прежнего Мишеля Пинсона, то есть для меня земного, позиция честного человека состояла именно в агностицизме, от agnostos – «без уверенности». На мой взгляд, агностицизм полностью совпадает с прославленным пари Блеза Паскаля, считавшего правильным ставить на существование Бога. Живя на Земле, я соглашался, что имеется один шанс из двух, что есть жизнь после смерти, один шанс из двух, что ангелы – это реальность, один шанс из двух, что существует рай. Приключение танатонавтов показало, что я не ошибался. Тогда я не считал необходимым повышать или уменьшать оправданность веры в Бога. Для меня Он оставался гипотезой с 50 %-ной вероятностью.

Рауль продолжает:

– Здесь поговаривают о спущенной «сверху» директиве: хватит чудес, мессий, пророков, новых обретенных в откровениях верований. Кто наделен властью и видением во времени, чтобы принять такое решение, если не Бог или Боги?

Рауль доволен тем, как на меня подействовали его рассуждения: я в замешательстве. Уж не в том ли цель моей следующей миссии, чтобы сделаться богом? О таком я не смею и помыслить.

– Я уверен, что эти ворота открываются на Олимп, – безапелляционно сообщает Рауль Разорбак, указывая на Изумрудные врата.

От смущения я кошусь на воображаемые часы, показывающие степень готовности моих яиц.

– Хорошо. Только мне придется отлучиться на Землю, поприсутствовать при рождении моих клиентов, – предупреждаю я.

– Я с тобой.

Час от часу не легче!

– Хочешь побывать вместе со мной на Земле?

– Хочу, – подтверждает он. – Давненько я там не бывал. С тех пор как оставил там в последний раз свои отпечатки.

– Ты ведь знаешь, что возвращение на Землю, помимо этих моментов, находится попросту под запретом.

Рауль исполняет двойное сальто, демонстрируя свое желание расслабиться, для чего лучше всего подходит полет на большое расстояние.

– Запрещать запрещено! Брось, Мишель, тебе ли не знать, что я был и остаюсь бунтарем!

Выпрямившись передо мной и придав своему лицу ангельское выражение, он цитирует по памяти отрывок из четвертого тома «Энциклопедии Относительного и Абсолютного Знания» Эдмонда Уэллса, который выучил наизусть.

23. Энциклопедия

ТРАНСГРЕССОР. Общество нуждается в нарушителях правил, трансгрессорах. Для того оно и устанавливает правила, чтобы через них переступали. Если все до одного следуют действующим правилам и нормам – учатся в школе, трудятся, исполняют гражданский долг, являются послушными потребителями, – то общество погрязает в «нормальности» и бездействии.

Опознанные трансгрессоры осуждаются и изгоняются, но по мере развития общество учится потихоньку выделять яды, чтобы в нем развивались антитела. Так оно приобретает навык перепрыгивания через регулярно возникающие препятствия.

Как трансгрессоры ни необходимы, их раз за разом приносят в жертву. На них постоянно нападают, их оплевывают, но позже другие «не такие, как все», «псевдотрансгрессоры», следуют их путем, им уже легче, потому что общество успело переварить, обезвредить и даже кодифицировать их предшественников. Плоды изобретения трансгрессии достаются не тем, кто этого достоин.

Но не будем заблуждаться. Даже если «псевдотрансгрессоры» добиваются славы, их единственный талант должен был бы состоять в том, чтобы выявлять первых, истинных трансгрессоров. Но тех, увы, забывают, и они умирают в уверенности, что слишком забежали вперед и остались непонятыми.

Эдмонд Уэллс,

    Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том IV.

24. Снова на Земле

Наш путь лежит через Сапфировые ворота цвета морской волны.

Осторожно, чтобы остаться незамеченными для архангелов, мы окунаемся в Стикс и плывем по течению. Так мы преодолеваем все семь территорий континента мертвых, выбираемся из центрального конуса, погружаемся в темное пространство и летим к Земле. Ангел летит быстрее мертвеца. Мне кажется, что я несусь со скоростью, близкой к световой. Вскоре мы начинаем различать вдали нашу родную планету. Мы вонзаемся в ее атмосферу вместе с метеоритной мелочью, сгорающей в ее плотных слоях, – это то, что называется падающими звездами.

Мы продолжаем снижение. Минуем самолет с любителями испытать невесомость. Рауль пользуется этой возможностью, чтобы зависнуть перед одним из таких смертных, не способным его разглядеть, и смеха ради то разгоняется раза в два, то тормозит. Я прошу его перестать ребячиться: у меня вот-вот проклюнется одно из яиц.

Мы приземляемся где-то на равнине Тосканы.

Ностальгия. Мы чувствуем себя примерно так, как чувствовали себя первые астронавты после завершения полета. Разница в том, что теперь для нас «дома» значит не «здесь, внизу», а «там, наверху»… У меня впечатление, что я стал чужим в родном краю.

Рауль показывает мне знаками, что нельзя терять времени. Мы торопимся в Перпиньян, в больницу, где меня ждет мой первый клиент, Жак Немрод.

25. Рождение Жака

Итак, мне вот-вот предстоит родиться.

Первое, что я вижу, – ослепительный свет в глубине тоннеля.

Меня теребят, тянут.

Вспоминаю свою прошлую жизнь, в которой я был индейцем племени пуэбло, вздернутым на виселицу золотоискателями. Тогда моей последней мыслью было: «У них нет права убивать меня вот так, отрывая мои ноги от земли…» Повешение есть повешение: я задохнулся. И продолжаю задыхаться.

Скорее! Рауль подсказывает: медлить нельзя. Он объясняет, как быть: запечатлеть на лице клиента «ангельский поцелуй».

В моем сознании отпечатываются картины безжалостной бойни. Наши стрелы бессильны против их пуль, наши луки – против их ружей. Лагерь объят огнем. Меня ловят, первым делом отхватывают мне мошонку, потом накидывают на шею веревку.

Жак находится под воздействием смертельного шока. Он весь на нервах. Я шепчу ему: «Тихо, забудь о прошлом». Рауль приказывает мне нанести ему на личико ангельский знак. Как это сделать? Он показывает: прикоснуться кончиком указательного пальца к лицу между носом и верхней губой, как если бы я хотел принудить его к молчанию.