Но мы воскресли - Анна Дарвага

В какой-то момент я спустилась в такой колодец отчаяния, что меня снова затошнило. Теперь – от себя. От своей трусости и безволия. А чего я ждала за свое поведение? Карамелек? Звание почетного гражданина Барселоны? Ты убивала людей за деньги, милая! Тебе поделом и давай на чистоту – ты завела эту квартирку, потому что знала, что рано или поздно это произойдет, так что хватит ныть и гундосить!

Приводя себя в боевую форму, я так сильно хлопнула себя по здоровой щеке, что слегка пискнула, ибо резкой болью отдало в разбитую. На этом месте я твердо решила, что подыхать можно только после того, как я увижу, что мои враги жрут землю. Не с меня брать пример христианского поведения и на том свете меня ждет тяжелый разговор, но смерть Мии нельзя было так просто оставлять неотомщенной на этом свете.

Тот, кто ее убил, долго за нами следил и даже знал, где я храню пистолет. Более того, он просто хорошо знал, что он у меня есть. Это радикально сужает круг подозреваемых. Мой взяли не спроста – хотел повесить убийство на меня. За этим и подгадал прибытие полиции. Или сначала выстрелил, а потом позвонил в полицию. Проследить за мной могли и не лично – чтобы знать, когда я направлялась в сторону дома было достаточно хакнуть телефон. Но я могла по дороге домой зайти в кафе или магазин, а могла и отправиться в парк или на пляж, как я делаю часто без видимой, по крайней мере для себя, закономерности. Может, я более предсказуема, чем думаю? Почему-то мне казалось, что пришедший за Мией сейчас идет и по моему следу и, возможно, если полиция найдет меня первой, это будет не самый провальный вариант.

После какого-то неудобного поворота стало очевидно, что передняя брюшная стенка прилипла к позвоночнику. Так бывает, если сигать по крышам и не есть сутки. Не очень-то и хотелось, но было понятно, чем это кончится – я упаду в обморок в самый неподходящий момент. Надо выбираться хотя бы за едой. Что мне, дуре, мешало притащить сюда запасную одежду и парик?

В квартире было тихо. Высовываться было откровенно страшно и перед выходом на улицу комок подступил к горлу, а сердце отчаянно задребезжало в груди. Возвращаться сюда уже будет нельзя, так что я собрала свои паспорт и деньги в какой-то завалявшийся пакет от «Каррефюра» и снова натянула пахучий отрез сутаны. Он вони меня чуть было не накрыл обморок.

Стараясь выглядеть естественно, я на распухшей лодыжке доковыляла до ближайшей комиссионки и накупила первой попавшейся под руку одежды: верх, низ, очки и широкополая уродливая шляпа. Типичная алкоголичка с разбитой щекой вышла из запоя и готовится вернуться на работу – не думаю, что кто-то купил эту версию, но если уж врать, то с полной верой в собственную ложь. Переодеваться в магазине было подозрительно, так что я юркнула в ближайший подъезд без камер и с неимоверной радостью сорвала с себя смердящую навозную тряпку.

Теперь еда. Немного. С этим меня спасли паки, вчетыредорога продавшие мне хлеб, сыр и бутылку воды. Голода по-прежнему не ощущалось, но колени дрожали. Сейчас еще от напряжения, а нужно мне будет опять порхать с крыши на крышу, я спикирую вниз. «Ешь, ешь! Это приказ! »

Ну все, рисков достаточно, теперь нужно планомерно бежать и скрываться. По направлению в Брюссель. Но сначала я навещу Тео – ему обычно известно больше, чем остальным.

***

Благообразная седовласая дама с полупрозрачными белыми кучеряшками сидела за столиком в «Старбаксе» на Центральном вокзале, держа в скрюченных пергаментных пальцах фламандскую газету. Перед ней стояла небольшая чашка кофе, к которой она не притронулась просто от презрения к масс-маркету, но нужно было где-то пересидеть с комфортом до прибытия в 14. 30 поезда из Утрехта.

Она посмотрела на маленькие наручные часы. Стрелки переместились ровно на половину третьего. Из полукруглой сумочки через плечо послышался веселый рингтон, и дама поспешно достала древний, почти как она сама, кнопочный телефон.

– Да, Маргрет, жду тебя в кафе «Старбакс»… «Старбакс» … такая вывеска с двухвостой зеленой русалкой… или не знаю, что это… Хорошо, я встречу тебя под центральным табло, дорогая! .. Не волнуйся, сейчас мы найдем друг друга.

С усердием нажав на красную кнопку на телефоне, беловласая старушка достойно поднялась, изящно, насколько позволяли больные суставы, перекинула через плечо шелковый красный шарфик, с прямой спиной вышла из кафе и уверенно ступила в бесконечный людской поток.

Когда она приблизилась к табло, под ним уже металась из стороны в сторону растрепанная, нервная Маргрет. Завидев подругу, она почти побежала к ней и бросилась в ее руки.

– Мария! Мария! Боже, я не нахожу себе места!

Мария крепко обняла и похлопала по спине подругу, и, чтобы перекричать вокзал, прокричала той в самое ухо:

– Давай выбираться. Сейчас нам нужно найти местечко потише, чтобы все обсудить.

Маргрет отпустила ее и они вместе направились к выходу – Мария уверенно, а Маргрет след в след, будто боясь потерять уверенную высокую фигуру в толпе. Они вышли, пересекли улицу Инфанты Изабель и от правились вглубь сквера Пютри. Мария выбрала уединенную скамейку и Маргрет послушно уселась рядом.

– Дорогая, я рада, что ты так быстро приехала!

– Ну, конечно! То, что ты мне сказала… Это выбило у меня почву из-под ног. Я ни о чем думать не могла! Пожалуйста, не томи меня сейчас. Что ты знаешь?

– Как я сказала, мне кажется, я напала на след в убийстве твоего сына. Но одним нам с этим не справиться.

– Расскажи же! – Маргрет сорвалась на крик.

Мария достала из сумочки тетрадь.

– Я долго вела записи. Анализировала – ты знаешь, это мой конек. И поняла, что на протяжении почти семи лет произошел странный, необъяснимый рост смертей состоятельных, успешных, сравнительно молодых мужчин. Это выбивается из нормы чисто статистически. Их, на первых взгляд, ничто не связывает – ни область деятельности, ни обстоятельства смерти, пока не начинаешь присматриваться. Вот …

Мария открыла тетрадь на середине. Разворот был изрисован аккуратными, обведенными циркулем кружочками. Каждый элемент был соединен с другим или несколькими фигурами. Внутри тонким аккуратным почерком были записаны имена.