Но мы воскресли - Анна Дарвага

Мы с Мией были под впечатлением. Парой часов ранее мы зашли в исторический музей города, обнажавший погребенные под толщей времени римские развалины, и наткнулись на нашу преподавательницу. Один в один Тереза: те же губы, нос, овал лица, глаза и брови, и даже прическа такая же – крутые кучеряшки, собранные в пучок на затылке. Только не говорит ничего и из белого мрамора. Жила в Барселоне почти две тысячи лет назад.

– Реинкарнация, – бубнила Миа, с подозрением разглядывая прохожих, явно подозревая в каждом переселившуюся душу.

– Гены, я думаю, – честно говоря, я тоже думала, что тут не без мистики, но старалась не отступать от своего биологического детерминизма.

– Ну как такое может быть? Вот подумай: этот бюст был высечен из камня в сто тридцать четвертом году нашей эры, так ведь? Сколько через эту землю прошло народов? Вестготы, мавры… черт знает кто еще! Армии моряков тысячелетия высаживались в этом порту, и они тут не страдали от воздержания – мы знаем, откуда по Европе пошел сифилис, верно? И ты считаешь, вся эта генетическая масса никак не смешалась, не переплавилась, не осела здесь, чтобы спустя две тысячи лет по той же самой земле ступала точно такая же римлянка? Кстати, если судить по Терезе, у прототипа этой статуи тоже могли быть голубые глаза.

Я задумчиво пожевала шпажку от оливки. Не каждый день перед тобой совершенно случайно разверзается вечность.

– Может быть, мы тоже просто чьи-то реинкарнации? – спросила я.

– Мы бы видели во сне наши прошлые жизни, это был, разумеется, весомый научный аргумент и диспут разгорался.

– А может и нет! Может, мы иногда так плохо приживаемся на том месте, на котором родились, потому что в нас не упокоился древних дух, и мы срываемся и едем в другие страны не просто как туристы, а чтобы сделать эти восходы своими. Просыпаться при этом солнце, как тысячу лет назад.

– Ты, судя по всему, заплутала по дороге и должна была родиться где-то в Скандинавии, – предположила Миа.

– Скорее в Биармии, учитывая мои неоднородные татаро-монгольские корни. Вот такая загогулина – рвешься в Испанию, а сердце должно успокоиться где-нибудь на южном Урале.

– Это как раз объяснимо: монголов исторически тянуло на Европу. Когда настанет время и придешь к костру предков, то сможешь с гордостью заявить, что ты дочь племени, которая смогла: пошла к морю и завоевала град под холмом. И тебе дано было! – по напряженному лицу Мии было понятно, что для выражения многослойных философских мыслей на неродном английском одной порции «Спритца» было маловато и ей хотелось укрепить свои семантико-лингвистические силы.

– Мои предки скажут: «где золото? », – недовольный моим скромным существованием пра-пра-пра-пращур явственно явился мне в вечереющем барселонском небе.

– А где золото?

– Хм… – откуда мне было это знать?

Миа помолчала. Потом дважды набирала в легкие воздух, чтобы что-то сказать, но каждый раз осекалась. Я красноречиво мыкнула, призывая подругу дать волю своим мыслям.

– Что ты собираешься делать дома?

– Пока не знаю. Работать, очевидно. Я же сильная европейская женщина. Ты?

– А кем? Я тоже думаю работать, но кем ты, например, будешь работать?

Зачем было так портить вечер было совсем непонятно.

– Не знаю, – грустно протянула я.

– И я не знаю, кем буду работать я. Ты хотя бы из большого города. Я была в Москве. Москва огромна. Это не Рига, где все друг друга знают.

– Мегаполис – это прежде всего конкуренция. Гораздо проще пробиться с мозгами и образованием в маленьком городе, в небольшой стране.

– Не хочу! Не хочу в маленький город, понимаешь? Кто-то из моих астральных предков жил здесь – в городе у моря. Страдал от климата, малярии, скверного запаха городской канализации, но не мог уехать, понимаешь? Я хочу остаться. Я хочу конкурировать.

– Тебе легко остаться – ты гражданка Европейского Союза. Это для меня – чемодан, Эль Прат, Московия.

– Так. Слушай. Я придумала. Помнишь, мы с тобой обсуждали, что было бы здорово иметь маленький магазинчик на авениде Диагональ?

– Да. Было бы хорошо иметь магазинчик, шампанерию…

– Погоди! У меня есть двоюродная тетка. У нее нет своих детей, она живет одна и моя мама для нее единственный ребенок. А я как внучка.

– И?

– Она накопила кое-что…

– У нее как со здоровьем?

– Крепкая, как лось, еще лет сорок проживет.

– Ну тогда на стартовый капитал не стоит рассчитывать – когда подоспеет завещание мы с тобой уже врастем корнями – ты в свою Ригу, я – в Москву.

– Да не обязательно ждать!

– Ты что… хочешь? .. – тогда мы еще жили в рамках христианской морали, так что я впервые серьезно испугалась Мию.

– Да ты сдурела? Конечно, нет! Она сама обещала мне помочь, когда мне понадобится встать на ноги. Остаемся в Барселоне еще на год. Ты пока учишься, я открываю магазинчик. И потом я оформляю тебя к себе на работу! И тебе дают визу!

План был хороший, но пернатость прав всецело оставалась всецело на моей стороне.

– Но тебе это зачем? – я не могла взять в толк, в чем выгода для моей подруги.

– Города нужно брать толпой, а с тобой мы сработались. Открыть свое дело в чужой стране – это вызов. Мне нужно мощное русское плечо.

Я подумала, стоит ли сейчас произносить слова, за которые, возможно, не смогу ответить. Уже был почти вечер, но вдруг широкая река виа Лайетаны сверкнула ярким прощальным лучом солнца.

– Видимо, идеальный момент, – решила я и протянула Мие руку. – Договорились!

– Договорились! – Миа со всей силой сжала мою кисть.

***

Пару часов я валялась на диване и смотрела в потолок. Стоит ли игра свеч? Может, сразу удавиться и сказке конец? Ну какие у меня шансы обхитрить Европол? Судя по последним событиям, все наши косяки дали о себе знать. Кто стоит за этим? Можно ли бежать? Стоит ли выходить на улицу сейчас или прикинуться камбалой на пару дней? Может, стоит самой сдаться полиции с расчетом на снисхождение? Каков шанс, что на самом деле я уже давно сижу в комнате с белым потолком и смотрю в стену?