Но мы воскресли - Анна Дарвага

Хромированные глаза Хоффмана расширились как минимум на треть. Начальник службы безопасности был напрочь лишен остросюжетной картинности и все годы совместной работы вел себя исключительно деловито.

– Я провел проверку и уверен, что подозрения господина главного инженера верны – без сомнения за ним следят, – продолжил Уллевик. – Возможно, готовится его похищение. Боюсь, мы имеем дело с нетривиальным случаем промышленного шпионажа.

Ничто не предвещало беспочвенного алармизма от проверенного боевого офицера, так что в последней попытке защититься от лавины неизбежного, Хоффман поднял перед собой руки:

– Так-так! Что это еще за нонсенс? Давайте с самого начала.

– Месяц назад ко мне обратился господин Штайнгер. Надо сказать, что он был крайне взволнован…

«Опять обосрался от вида собственной тени», – подумала Хоффман, представив за этим вежливым пересказом, как патлатый неврастеник бегает по кабинету Уллевика, причитая и жуя ногти от страха.

– … Он подозревал, что его телефон прослушивают и что за ним установлена наружная слежка. Откровенно говоря, господин Хоффман, сначала я решил, что это всего лишь беспочвенное беспокойство…

«Паранойя! Паранойя! Как обычно у Штайнгера! »

– … но стал действовать по инструкции.

– И?

– Проверка показала, что телефон Штайнгера действительно был заражен трояном, передающим информацию о переговорах и месторасположении, а также видео на сторонний сервер. Не исключено, что телефон мог вести запись не только телефонных переговоров, но и оставаться активным все время, даже под видом выключенного.

На этом моменте по телу Хоффмана скатился водопад холодного пота и мелкой дрожи.

– То есть кто-то мог слышать все, о чем говорилось в присутствии этого смартфона?

– И, возможно, видеть. Как я упомянул, камера также включалась по команде бота.

Хоффман с размаху хрястнул по столу кулаком так, будто показывал каратистский прием. Мебель выдержала, а вот нежная белая клавиатура от «Мака» подскочила и свалилась на пол с пластмассовым стуком. Уллевик никак не изменился в лице.

– Куда все это утекало? – рявкнул Хоффман. – К бургерам, конечно?

– Я не могу быть уверен, что сервер злоумышленников связан с США, герр Хоффман. Работали не дилетанты и наших ресурсов не хватает. Чтобы получить больше информации, мне придется обратиться к моим связям в спецслужбах, но я должен предупредить, что, возможно, расследование придётся переводить на официальные рельсы.

Хоффман сполз по спинке кресла, как талое мороженое, и устало потер глаза под очками. Его куратор в правительстве, уважаемый фон Рауберг, лично забьет его саперной лопаткой и прикопает в негашеной извести: пять лет работы коту под хвост и международный позор в придачу.

Все знают, что немцы изобретают. Их идеи воруют американцы. У которых все прут русские и в последнее время китайцы. По правде, американцы прут и у русских, но у тех плохой пиар. Британцы клянчат у американцев, но ни черта не получают, кроме дырявых крейсеров. Японцы себе на уме. Французы по-прежнему делают сыр. Но только не надо об этом говорить – вот и вся премудрость мировой политики!

Лазерная пушка – это вам не томограф. Конечно, томограф полезнее, но пушка сексуальнее. Поэтому, если вы изобретете томограф, вам придется завести отдел маркетинга и все равно машину придется продавать со скидкой. А пушка заводит всех сама по себе и, чем она секретнее, тем сильнее оргазм у потенциальных клиентов из числа генералов.

Была только одна причина, почему Хоффман до сих пор лично не заморил Штайнгера дихлофосом – тот был изобретательным инженером и от него зависело создание этой проклятой пушки. Теперь же: «Uncle Sam thanks you! »

– Как будет правильнее поступить, Уллевик?

– Господина Штайнгера следует перевезти на некоторое время на нашу базу, – Уллевик заметил скептически скосившееся веко Хоффмана и предвосхитил его вопрос. – Он не против и даже был бы рад, так как он действительно очень нервничает.

Производственная база «Шайдер унд Максвел Гмбх» представляла из себя небольшую средневековую крепость, даже окруженную с четырех сторон рвом с водой. Киловатт, которые пускались на электрификацию и без того малоприветливой колючей проволоки, хватило бы на освещение маленького баварского городка. За первой линией обороны высилось заграждение рабицы. И пара автоматических пулеметов по периметру – исключительно для порядка. Внутри были натыканы квадратные ангары, но, кажется, даже булочнику из соседней деревни было ясно, что это типичная maskirovka. Основной комплекс уходил метров на двести вглубь, и проектировщики обиженно подсмеивались над декорациями третьей «Матрицы». Их Зион по сравнению с подземной научно-испытательной базой был какой-то плохо продуманной халтурой.

Под прикрытием этого, казалось бы, неприступного форта у Штайнгера не перестали потеть ладони, но хотя бы прекратились приступы нервного удушья. Он запирался у себя в кабинете и постоянно держал поблизости нож, применения которого, он, впрочем, боялся больше, чем самой ситуации, в которой ему придется обороняться.

Конечно, Уллевик ему рассказал про недружественных шпионов – ставки росли вместе с завершающимися испытаниями пушки. Но только Штайнгер был совсем не идиот. Он был уверен, что никакие это не шпионы. За всем этим стоит его рыжая толстая фрау. Только доказать не мог, потому что начальник службы безопасности смотрел на него как на психопата и даже приговаривал что-то вроде «Не волнуйтесь так сильно, герр Штайнгер! Все будет хорошо! ». Они думают, это ЦРУ. Да эти дилетанты даже не смогли устранить Кастро! Если бы Марта взялась за дело, кубинец давно бы превратился в чучело в вестибюле Капитолия. Поэтому даже на базе Штайнгер чувствовал себя только в относительной безопасности.

***

На самом углу каррер [9 - Carrer (катал. ) – улица] де ла Тапинериа под самыми стенами дворца арагонских королей действовало благословенное питейное заведение – Spritzeria. В нем за три с половиной евро студентам в пластиковый стаканчик наливали щедрую порцию «Спритца» с толстой оливкой на шпажке в качестве легкой закуски. Для распития далеко ходить было не нужно – мы садились на широкий парапет, отделявший выровненную в двадцатом веке улицу от покатого средневекового холма, и потягивали свой пятничный десерт. Было уже девять вечера, но в конце мая в Барселоне – это самое комфортное для жизни время.

Для нашего курса наступила светлая пора – мы успели не только сдать экзамены, но даже написать тезис [10 - Thesis (англ. ) – научная работа, которую пишут по окончании мастерского или докторского курса]. Фиговая диссертация, конечно, но кого теперь это волнует? Впереди была защита, который никто особенно не боялся. Законный пересменок, когда выпотрошенные, но не сломленные, мы могли позволить себе окунуться в признанную великолепной ночную жизнь средиземноморского города.