Но мы воскресли - Анна Дарвага

Мы жили на четвертом этаже. Ступеньки были явно украдены при разграблении египетских пирамид – сорок сантиметров для одного шага вверх. В пролетах можно было разводить костер и жевать черствый хлеб, пропахший пастушьей котомкой. В тот день мне тоже казалось, что я перекинусь через перила и останусь на месте. Наконец, когда я ввалилась в дверь, мне в лицо ударило странное ощущение, будто нечто неосязаемое, невыразимое бесповоротно исказилось. Полупустая уродливая гостиная комната показалась мне новой, как если бы я увидела ее впервые. Волосы на загривке встали дыбом, как когда мне в спину смотрела старуха в жабо. Но это было не ее время – привидения, как и тараканы, появлялись здесь только ночами. А сейчас дома должна была быть Миа. Вечером мы собирались в клуб, и она вернулась пораньше, чтобы привести себя в порядок.

Окликнув ее и не получив ответа, я бросила сумку на диван и пошла в кухню за стаканом воды. Вернувшись в гостиную, я снова смерила пространство-временной континуум и убедила себя, что все в норме и дело в рухнувшем давлении. Дверь в ванную оказалась приоткрыта. Я уже схватилась за ручку, чтобы ее захлопнуть, когда в поле зрения попало что-то черное на полу. Понадобилось долго приглядываться, фокусируя не только взгляд, но и сознание на том факте, что это мой пистолет. Еще пять секунд я просто старалась осознать, как я умудрилась оставить на полу в таком непривычном для себя месте оружие, ведь я его сегодня вообще не трогала, тем более я никогда бы не стала разбрасывать его по квартире. Два шага хватило, чтобы преодолеть изгиб квартирного ландшафта, скрывающей из вида ванну. В заполненной бордовой водой чаше лежала Миа и смотрела в мою сторону своими нефритовыми глазами. Лоб у нее был прострелен. Черт. Ей совсем не шло.

Я бы дальше завороженно созерцала место происшествия, искренне не соображая, что происходит, но тут на лестничной клетке послышался легкий топот множества крепких пяток. Так могли звучать либо команда футболистов, либо отряд моссос. Но футболисты по нашему подъезду никогда стадами не ходили.

Когда шаги стали затихать на нашем этаже, я переключилась на автопилот, схватила с пола пушку и разбила рукояткой окно. В тот же момент тщедушная дверь нашей квартиры вылетела под напором накачанных иберийских квадрицепсов. Успев подумать, как мне будет сейчас больно, я спрыгнула внутрь маленького колодцеобразного патио на лески, на которых этажом ниже сушилось белье. На секунду они встали на пути гравитации и это дало мне крошечную фору, чтобы перевалиться на следующие. Кажется, так быстро планировать и заставлять свой мозжечок следовать указаниям лобной доли мозга мне еще никогда не доводилось. Надо постараться сберечь лобную долю от пули и сотрясения – эта штука явно полезная.

Сверху посыпались простыни, трусы и редкие выстрелы. На втором этаже я впрыгнула в открытое окно и бросилась в сторону, где должен был быть выход в переулок. На кухне оказалась молодая женщина, которая при моем прыжке на мойку яростно вскрикнула. Но я не была Зорро, чтобы галантно ее успокоить, так что просто вышибла стекло, и, за секунду представив, как буду скрываться от погони со сломанной лодыжкой, спланировала на мостовую.

Конечно, я подвихнула ногу, ударила правую кисть, но тогда я не чувствовала боли и мчалась во весь упор, лихорадочно соображая, куда метнуться дальше. Уходить по проулкам не было смысла – в этих узких улочках я бы билась, как рыба в сетке. Из этого невода нужно было выпрыгнуть к небу. В соседний подъезд как раз заходил какой-то парень. Метеоритом бухнувшись в него, я ввалилась в парадную и уже была на втором этаже, когда он бешено взвизгнул: «Puta loca! !! ». Я была уверена, что эти толстожопые космонавты не успели выставить дозор и только сейчас лихорадочно завернули за угол, пока я уже была на пятом этаже и, ломая плечо, крушила дверь в первую попавшуюся квартиру.

Двери были старше сестры моей бабушки, так что в брызгах щеп с третьего раза мне удалось вломилась в чью-то квартиру. Под ногами забрехала какая-то мохнатая белая шавка. Две секунды – окно – террасы нет. Две секунды – терраса мимо. Секунда – терраса и вверх, на крышу! По водосточной трубе, отрывавшейся под моим весом от серых, давненько нештукатуренных стен, обрывая кожу на ладонях я вскарабкалась на окисленные громыхающие листы железа. Мгновения мне хватило, чтобы понять в какой стороне северо-восток. Только в горах, только в трущобах я смогу скрыться.

Понадобилось перебежать через всю крышу. До противоположного дома нужно было перепрыгнуть метра три. Только бы умереть, а не достаться им инвалидом-колясочником. Вдох и прыжок. Векторы, сила, импульс, кинетика – я приземлилась на стопы, опасно покачнулась, но из всех сил загребла обеими руками вперед и перекачнулась с края крыши в верном направлении.

Беги! Беги! Все мое существо превратилось в бег. Все! .. Тут слишком далеко, мне не перепрыгнуть. Внизу балкон, всего три метра. Он не закрыт, наверное, кто-то есть дома и даже показалось, что до моих ноздрей донесся запах крокетов в оливковом масле. Не пересекаясь с хозяином, я судорожно смахиваю все дохлые замки и вырываюсь на площадку. Десять пролетов – десять прыжков – из сумрачного подъезда в беспощадную пустыню вечернего городского солнца. Потом была улица, направо, после фрутерии [8 - Fruteria (исп. ) – Фруктовая лавка], прямо до антикварного, левее – в проулок. Мопед! Мопед! Как завести? У меня в кармане болтается ключ от квартиры, который я вбиваю в замок и с усилием поворачиваю – Святая Мерседес! И он завелся! Рву с места под улюлюкание “Puta! ” и устремляюсь вверх, к зеленеющим горам.

Конечно, выслеживать с вертолетом у местных не получилось бы. И бегать здесь умеет только футбольная команда. Ладно, не зарекайся! Доберись до верхушки без приключений. Улицы становились уже буржуазнее, светофоры медлительнее. На Марагаль стало действительно спокойнее, гнать здесь было нельзя. Там я свернула в один из переулков и начала двигаться зигзагами, чтобы труднее было сличить камеры при случае.

Я начала сомневаться в своем плане уходить горами и раздумывала, не найти ли вывеску «Сдается», вышибить стекло и остаться там на сутки или пару, пока острая фаза погони не пройдет. Замечтавшись, я остановилась у обочины казавшегося совершенно безлюдным проулка в пять аршин шириной и стала оглядываться, как кто-то окликнул нагловатым «Guapa! ». Как можно спокойнее я обернулась. Метрах в тридцати от меня стоял хитро прищурившийся полицейский. «Как это можно не надевать шлем на такую красивую головку, красавица! » – крикнул он, явно еще взвешивая штрафовать эту бабу или можно отпустить.