Но мы воскресли - Анна Дарвага

Получил он ориентировку? Я улыбнулась насколько могла беззаботно, потому что было бесполезно улыбаться обворожительно с гнездом, которое оставила на голове погоня и езда без шлема через весь город.

Я сложила руки в молитвенном жесте и вскинула очи горе, как будто собиралась позировать Эль Греко для «Благовещения». Полицейский улыбался. Из припаркованной рядом машины послышалась рация. Он отвернулся, а я нажала на газ, плавно оттолкнулась ногой и, затаив дыхание, начала набирать скорость. Не оглядываясь назад, быстрее, быстрее, за угол! Когда я услышала крик и первый выстрел, мой мотороллер уже шарахался по узким перпендикулярным проулкам. До Монтсеррат оставалось еще так далеко.

Делать было нечего. Нужно было снова уходить бегом, но в новых районах с одной крыши на другую в живом виде не попрыгаешь. Нужно было что-то предпринять. Совсем рядом слышалась серена, но тут им на своем хэтчбеке быстро не развернуться.

Впереди замелькал садик. Не один из тех «парков», которыми в Барселоне называют три забетонированных деревца вокруг питьевого фонтанчика, а явный отпрыск зелени, растекавшейся с горной вершины. Близилось к шести. Каждое кафе было забито говорливыми аборигенами, которые сдадут все мои телодвижения а капелла. Поэтому я решила блефовать. Легко остановилась на парковке. Встала, расправила волосы, оправила блузку и прыгуче, но без паники, зашагала к парку, будто должна успеть на встречу с сокурсниками. Сирены приближались. Впереди маячил обрыв – спуск с каменистого склона.

Не оборачиваясь, я занесла ногу над обрывом и погрузилась в него с головой, съезжая по острым серым камням, палой листве и тонким корням. Что уцелело от моих голых икр я уже не думала. Благодарила небеса только за то, что сегодня была в удобных кедах и льняных капри, а не юбке и римских сандалиях. Жаль, что моим перспективным гардеробом была тюремная роба или даже черный мешок. Я продолжала съезжать вниз по холму. Наконец, я докатила до какого-то изогнутого дерева с достаточно широким стволом, за можно было спрятаться и оглядеться. Погоня пока не было видно. Не опознали мой мопед среди трех других запаркованных у входа в парк?

Хотелось перевести дух, но сердце колотилось так, что подбрасывало всю грудную клетку. Оно гнало меня вперед, вглубь парка, где можно было укрыться до прихода собак.

Я медленно продиралась вперед, глядя то под ноги, стараясь не наступить на какую-нибудь змею, то назад, чтобы не наступили на меня. Пока все было тихо. Ни души. Мне показалось, я успела пройти как минимум километр. Добравшись до маленького ручейка, носившего гордое звание горной реки, я плюхнулась обеими ногами в воду и побрела против течения, воображая растерянные собачьи морды, мечущиеся в поисках утерянного следа.

Пройдя метров двести по реке, я вышла на берег и направилась строго на север. Еще километр, должно быть. Мне послышались голоса за спиной, но было неясно, правда ли это погоня или у меня в голове кричит мой ужас. Растительность становилась все плотнее, укрываться было легче. От постоянного подъема вверх и бешенного возбуждения у меня начало перехватывать дыхание, в глазах на потемневшем фоне танцевали неоновые золотые всполохи и, казалось, что сейчас отнимутся ноги. Хотелось лечь тут же, но до первого привала было еще очень далеко. На очередном подъеме оказался участок дорожки. Приближался бегун и я снова дернулась в укрытие, чтобы моя дикая лесная личина его не заинтересовала. Когда зожник скрылся из вида, я продолжила свой путь наверх, уже карабкаясь по крутой скале, хватаясь за камни и корни. Голос кроманьонца, доносившийся из глубины моих генов, не мог быть неправ: мне нужно было найти пещеру.

***

Пиренеи – богатая почва для археологии и мне в этом царстве теней уготовано место. Найти пещерку оказалось несложно. Ее до меня находили еще более достойные личности, о чем красноречиво сообщали наслоения граффити, стойкий запах мочи и марихуаны. Внутри была природная ниша, загороженная от входа осколком скалы. Не думая о погоне, я принесла в нее свою уставшую спину. Почему-то мне казалось, что они не станут тратить время на прочесывание леса. Это чертовски не в испанском характере. И даже не в каталанском, если в этом действительно есть хоть какая-то разница.

Пять минут мне хватило на то, чтобы ощутить тишину. И одиночество. Теперь я и впрямь одна. Миа мертва. Несмотря на то, что я видела ее в той залитой кровью ванне, с мозгами, разбрызганными по кафелю, я не могла поверить в ее смерть. Может, это инсценировка? Возможно, она решила меня предать? Я бы не торгуясь купила этот вариант. Лучше так, чем та дыра в моей жизни, которую оставила пуля в ее черепе.

Миа была очень красива. Блондинка с идеальными чертами лица, нефритовыми глазами, ладная и сильная, хотя и невысокого роста. Казалась женственной и беззащитной, но надо было слышать, как она рычала на таксистов, когда ее обсчитывали! Кто бы видел, как она играла на нервах всех чернявых испанцев! О такой женщине мечтают все.

Еще она изобрела новый способ выгодного бракоразводного процесса, с которого мы получали проценты – такой побочный бескровный приработок. Миа только однажды упомянула, что в голодную студенческую годину на родине ей пришлось подрабатывать в эскорте. Тогда я не задала ни одного вопроса и с тех ни разу не подняла тему – все, что рассказано за текилой, остается с текилой. Так вот. Красивая, воспитанная леди предлагает джентльмену отдых в компании нежных сладкоголосых пери.

Завидев готовую к соитию условно совершеннолетнюю модель, затравленные феминизмом, политкорректные чиновники разных центробанков, комиссий и министерств забывали даже снять обручальные кольца, прежде чем засунуть пальцы в нежную молодую вагину. Зря они считали, что зубы – исключительно стоматологическая категория. Иногда зажёвывает там, где никак не ожидаешь. И нельзя ссориться с тем, кто готовит твою еду. Закон жизни: тот, кто тебя кормит, пустит тебя под нож.

Мы даже вели статистику. В десяти процентах случаев просмотр видео заканчивался инфарктом. Обычно на рабочем месте (к вопросу об этике проверки личных мейлов в офисное время). Один раз даже обвалились акции европейских бирж. Аналитики решили, что финансовый чиновник просто не выдержал напряжения от очередного совещания по процентной ставке, так что инвесторы дали деру из ценных бумаг Старого Света. А папаша просто-напросто был в шоке, насколько некиногенична его мошонка!

Выжившие запивали горсть «Прозака» дешевым виски, шли в банк, снимали столько наличных, насколько выдерживало сердце кассира, и отдавали их женам вместе с домом, страховкой и еще товарными сорочками.