Нить Ариадны - Наталья Андреева

– Игра?

– Ну да. Она получала рецепт, тут же шла с ним в аптеку, покупала по нему лекарство и клала его в ящик своего письменного стола. Каждый вечер она выдвигала этот ящик со словами: «Вот видите? Я готовлюсь! » Это относилось к нам с папой.

– А вы что?

– Сначала выбрасывали эту дрянь. Но она тут же доставала новую. В конце концов мы с папой поняли, что это бесполезно. Я вышла замуж, он удрал на съемную квартиру, а мама продолжала набивать ящик своего письменного стола наркотиками. Не знаю, кому она их потом показывала со словами «Я готовлюсь». Вряд ли своим любовникам.

– Она прочно сидела на антидепрессантах?

– Она их вообще не пила.

– Я уже ничего не понимаю! – взмолился мент.

– Вот. А мы в этом дурдоме жили!

– Послушайте, – сказал он, глянув на часы. – Расскажите-ка мне все с самого начала. У меня еще есть часа два, пока здесь работает опергруппа.

– Два часа? ! – я расхохоталась.

– Что, мало?

– И мало, и … много. В принципе, все это укладывается в одну только сказку, не очень уж длинную. Ее рассказывал своим детям Карл Маркс…

– Кто? !

Мент был в ужасе, я поняла это по его глазам. Все-таки надо иногда читать книги.

– Карл Маркс. Вас удивляет, что он писал сказки? Правильно, он их и не писал, но любил рассказывать детям одну придуманную им сказку. И сказка эта была страшной. Но моя мама его переплюнула. Она рассказывала эту сказку еще страшнее.

Жил-был кукольных дел мастер, он держал магазин игрушек, которые никто не покупал. Несчастный кукольник все никак не мог расплатиться с долгами. Он начал подолгу болеть, чахнуть от тоски и от зависти к другим, более удачливым кукольникам, которые купались в золоте, его семья голодала, дети не хотели ходить в школу, потому что ровесники над ними смеялись… И тогда отчаявшийся мастер стал продавать свои куклы дьяволу…

Да, пару слов обо мне, прежде чем мы приступим к делу. К делу о смерти Марины Мининой. Всего пару слов.

Ариадна Витальевна Петухова

Краткая автобиография

Моя мать хотела, чтобы я пошла по ее стопам: стала писательницей. Это заветное, почти все родители хотят, чтобы дети пошли по их стопам. Люди, которые неплохо устроились в жизни, уж точно хотят, а моя мать устроилась очень неплохо.

Что касается меня, я меньше всего на свете хотела бы стать писательницей, и это одна из причин нашего постоянного конфликта. Мама любила повторять, что автобиография – последняя книга в жизни автора. Это означает, что у него нет фантазии и больше он вряд ли что-то напишет. Поэтому, когда она велела мне написать книгу, я написала автобиографию. Мама разоралась, но зато отстала. Сейчас мне это пригодилось. От меня потребовали объяснительную записку, и я полезла в компьютер, чтобы распечатать свои дневниковые заметки. Я никогда не повторяюсь. Второй раз мне правду не написать. То есть, я не смогу выдать ни строчки и наверняка сяду в тюрьму. Хорошо, что мама меня к этому подготовила! Не к тюрьме, конечно, а к тому, что мне придется объяснять, почему Марина Минина покончила с собой. Как это было мудро с ее стороны, всю жизнь готовить меня к худшему!

Итак, по паспорту я Ариадна Витальевна Петухова, хотя надеюсь вскоре стать Ариной.

Сейчас мне тридцать четыре, я замужем, детей нет. Я не работаю. Чем же я тогда занимаюсь? Да ничем! Спасаю от себя человечество. Благородная миссия, между прочим. Представьте себе на минуту, что рядом с вами работает этакое чудо: Ариадна Петухова. Те десять-пятнадцать человек, которые вынуждены будут ежедневно общаться со мной по работе, начнут приходить вечерами домой в состоянии стресса. Угадайте, сколько они протянут? Думаю, я развалю любую фирму месяца за два, максимум за три. Превращу цветущий офисный оазис в безлюдную пустыню. Я ведь не делаю паузы перед тем, как что-нибудь ляпнуть. Говорю первое, что придет в голову. А кому нужна правда? Да никому, поэтому стремление всегда говорить правду и только правду еще называют цинизмом. Бесцеремонностью. Бестактностью. Гордыней. О! Там много чего! Масса нелицеприятных эпитетов, и все они очень точно характеризуют мое поведение в обществе. Я прекрасно это понимаю, потому и не работаю. Спасаю от себя человечество.

Мужчины. Скажу коротко: я их боюсь. Как только со мной заговаривает мужчина, я холодею, цепенею и начинаю мучительно думать: что ему от меня надо? Поскольку у меня много чего есть, каждый мужчина мною воспринимается как грабитель. И я веду себя как потенциальная жертва, то есть спасаюсь бегством. Как же я вышла замуж? А он не мужчина. Он мое ВСЕ. Разве у ВСЕ есть пол? Какой это род, мужской или женский? Это ВСЕ, и точка. Его зовут Заяц Петь. Что тут странного? Я Ариадна Петухова, а он Заяц Петь. Имя Заяц, фамилия Петь. От «Петухов» по паспорту. Какие у нас отношения? Они выражаются одной фразой: он меня не любит. Я не верю в то, что меня можно любить, и точка.

Дети. У меня их нет. Вы спросите: почему? Но мы же не спрашиваем людей, почему у них есть дети? Есть, и все. Почему же спрашиваем, когда их нет? Если не спрашиваем, то это первое, что приходит в голову при знакомстве с глубоко замужней женщиной тридцати четырех лет: почему у нее нет детей? Это болезнь или…? В общем, «какая жалость» или «ну и дура же ты, милая». Я это знаю, потому всегда отвечаю, не дожидаясь вопроса или злосчастной паузы, которая иногда сильно затягивается:

– У меня нет детей. Мы с мужем решили не торопиться и пожить немного для себя.

Это фраза, которая абсолютно всех устраивает. Чего мне стоило научиться произносить ее без запинки и без пауз! Сейчас такое время, что женщины не торопятся рожать, мы все больше приближаемся к европейским стандартам. Одна моя знакомая, которая часто бывает в Германии и просто ее боготворит, утверждает, что это самый нормальный подход к рождению детей: ближе к сорока. Так что я абсолютно нормальна. Более того: я – европейский стандарт! Есть чем гордиться!

Меня назвали Ариадной. Мама назвала, папа, разумеется, был против. В самом деле, какой мужчина, будучи в здравом уме и твердой памяти, захочет назвать единственную дочь Ариадной? Если только неисправимый романтик, но мой отец таковым не был. Инженер по образованию, хороший семьянин по призванию, он весь был сплошная проза и от жены хотел не сонетов на завтрак, а яичницу с беконом или на худой конец омлет. Я знаю, что он просил назвать меня Надеждой. Но моя мать, которая, едва выучив первые две буквы в алфавите, твердо решила что а) станет великой поэтессой и б) на детском утреннике непременно будет в костюме Снежинки, не знала компромиссов. Не Надежда, мой компас земной, а именно Ариадна – путеводная нить. Мама свято верила, что с таким именем я приведу ее к мечте, то есть к славе. Ариадной, кстати, звали и дочь поэтессы Марины Цветаевой. Для моей мамы, тоже Марины и тоже, к своему несчастью, пишущей стихи, это был весомый аргумент. Но бомба не падает в одну воронку дважды, никто не уважает клонов. Две поэтессы Марины, обе такие красивые и имеющие по дочери Ариадне, никому не нужны. Мама, сама того не подозревая, сделала роковую ошибку, поэтому ее мечта сбылась ровно наполовину: на детском утреннике мамочка была в костюме Снежинки, но тогда меня еще на свете не было. Ариадной-путеводной-нитью я стала, когда Мариночка Минина пыталась поступить в Литинститут. На этом мечта закончилась, и началась проза жизни. Марина Минина не стала великой поэтессой. Она стала продавать свои куклы дьяволу…