Пока цветет лотос - Наталья Андреева

Действительно, к приходу Марины я стараюсь успеть сделать как можно больше. Потому что она умеет вздыхать. Между прочим, тоже наука.

– Ой, Стефания Алексеевна, диван какой грязный! Что это вы с ним делали? – Глубокий вздох, начинающийся с буквы «о».

Или:

– Ух, мамочки, посуды-то грязной сколько! – на этот раз на букву «у». Гласных в русском языке много, на каждую комнату хватит, даже на кухню. Так что к приходу Марины я стараюсь помыть посуду и пропылесосить диван. А также постирать и погладить постельное белье, отдать в химчистку костюм супруга, надраить ему ботинки и, разумеется, наготовить еды. Только бы Марина поменьше вздыхала.

Когда Воронцов, отдавая ей деньги, спрашивает:

– Что сделала?

Марина начинает тараторить:

– Вы ж сами видите, Андрей Ильич: посуда чистая, в комнатах не пылинки, борщ на плите, а вон висит ваш костюмчик, без единого пятнышка…

Что касается меня, то я в этот момент молчу и смотрю в пол.

– Степанида? – поворачивается ко мне Андрей.

Я киваю. Молча. Я девушка из бедной семьи, к тому же неполной, мне не привыкать много работать. Я вообще считаю: если вечером не падаю замертво и тут же не засыпаю, значит, день прошел зря. Марине достается, только когда мы в отпуске. И то: собаки ведь у нас нет. Даже кошки. Значит, нет шерсти и некого выгуливать.

Но это все в прошлом, и Марина тоже. Ее, видимо, придется уволить. Мне домработница не нужна, а Воронцов не уволил до сих пор Марину только потому, что за нее заступалась я, и словами, и делами.

Вадиму наш дом чем-то не нравится.

– Буржуи, – цедит он сквозь зубы и со вздохом говорит мне: – Стеша, это не «Мерседес». Сильнее надави на ручку. И вообще не в ту сторону, куда ты сейчас давишь. Беда с вами, с буржуями!

Я кое-как выбираюсь из его старенькой машины. Вообще-то я на метро езжу, когда Величество не соизволит меня подвезти. И за ручку мне от Воронцова достается регулярно, я их всегда кручу не в ту сторону, что в «Мерседесе», что в «Жигулях».

– Куда опять надавила, овца! Ты мне чуть палец не оттяпала! Я на нее табличку закажу, на эту кнопку! С подробной инструкцией! Пусть надо мной в автосервисе ржут! Ну, в каком месте у тебя мозги, Степанида? В жопе?

Я все это пропускаю мимо ушей. Если реагировать на то, как Воронцов меня ругает, можно повеситься. А не ругал он меня, только когда за мной ухаживал с целью жениться. А потом я уже успела в него влюбиться насмерть.

Насмерть! Я невольно вздрагиваю! Неудивительно, что я сегодня в пылу борьбы с Людмилой нажала на курок! С моими-то способностями! Сколько полезных вещей я уже сломала! А теперь вот человек…

Я так раскаиваюсь, что готова немедленно пойти в полицию.

– Не вздумай, – говорит Вадим.

Я вздрагиваю:

– Ты что, мысли читаешь?

– Просто я знал, что, когда ты придешь в себя, именно эта мысль и придет в твою голову. Полуженщины-полуребенка. Пойти в полицию с повинной. Подумай о своей семье.

– Именно этот аргумент ты собираешься выдвинуть Андрею?

– Сообразительная.

С тяжелым вздохом я говорю:

– Да, наверное, ты прав… А когда ты поговоришь с Воронцовым?

– Завтра.

– Интересно, когда он приедет домой?

– Уж этого я не знаю.

К подъезду я иду одна, Вадим меня не провожает. Все правильно: отношения у нас чисто деловые. Провожают любовниц и в щечку их целуют на прощание. А мы ограничиваемся коротким «созвонимся». Я здороваюсь с консьержкой и поднимаюсь к себе на третий этаж. В квартире тишина. Муж ночует на даче. Если даже мне удастся выкарабкаться, мы, скорее всего, разведемся. И где, интересно, я буду жить? После того, как Юля меня предупредила, я с Воронцовым все-таки поговорила. Набралась мужества и спросила:

– Андрей, а почему ты до сих пор не записал на меня какую-нибудь недвижимость?

– Недвижимость? ! – заорал на это Воронцов. – Да ты мне «винды» пять раз сносила! Ты сломала три электромясорубки! Угробила пять пылесосов! До сих пор не пойму, как ты это сделала? Да что там пылесосы, – он махнул рукой. – Победитовое сверло! Я удивляюсь, откуда у тебя столько силы? Ты ломаешь вещи, которые кажутся неубиваемыми!

– Я картину хотела повесить!

– У тебя что, мужика в доме нет? !

– Да ты только и делаешь, что орешь!

– Мамочки, – Воронцов взялся за сердце. – Она со мной еще и спорит!

– И при чем тут недвижимость? Какая связь с пылесосами?

– Да притом, что ты ни одной инструкции прочитать до конца не можешь! А тут целый договор купли-продажи! Да ты эту недвижимость через три дня подаришь собачьему приюту! Тебя, дуру, любой обведет вокруг пальца с твоими-то куриными мозгами! Все, что ты умеешь, это варить борщ и жарить котлеты!

– Неправда! Я йог!

– Если ты освоила позу овцы, это еще не значит, что ты йог, – съехидничал супруг.

– Нет такой позы!

– Есть, милая, – он рывком развернул меня к зеркалу: – На, смотри!

– А ты бегемот, Воронцов! И животное!

– Озвереешь с тобой. В общем, так. Семейный устав: муж всегда прав, пункт первый. Пункт второй: если муж не прав, смотри пункт первый.

– Ты всегда так говоришь! На любую мою просьбу!

– Надо же! Запомнила! Вот и живи с этим. Все. Отправляйся в постель. С этим ты тоже неплохо справляешься, потому я до сих пор тебя и терплю.

Вот и весь разговор. А я теперь останусь без квартиры. Я невольно втягиваю голову в плечи и становлюсь похожа на черепаху, которая спряталась в свой панцирь. Так и живи теперь, Степанида Алексисовна! Может быть, позвонить Воронцову? Нет, не стоит. Он на меня зол. Даже ночевать домой не приехал. Интересно, что он сказал Вадиму, если опустить все матерные слова? Потому что костерил он меня нещадно, я в этом уверена.

Я ложусь в постель и пытаюсь уснуть, но даже пранаяма не помогает. Вообще ничего. Промучившись два часа, я все же набираю номер Андрея. Сначала гудки, потом он сбрасывает мой звонок. Теперь я понимаю, насколько близка к разводу. И к тюрьме.