Теория относительности с точки зрения путешественника во времени - Николь Валентайн

Финн поднялся уже до середины скрипучей лестницы, но вдруг заметил свёрток, засунутый между четвёртой и пятой ступеньками, и потому заметный только отсюда. Мальчик вытащил его. Это оказался чёрный мусорный пакет, завязанный узлом сверху. Финн присел, держа его перед собой. Внезапно он понял, что боится заглядывать внутрь. Пересилив себя, он осторожно развязал узел.

Первым делом ему бросился в глаза знакомый цветочный узор материнского саквояжа для поездок. Финн расстегнул его и увидел мамин кошелёк и её же мобильный телефон, лежащие поверх стопки одежды. Похоже, кто-то в спешке побросал сюда её самые нужные вещи. Всё то, без чего она не могла уехать из дома.

Финн сунул руку в саквояж и извлёк сумочку, которую он хотел бы каждый день видеть на своём привычном месте: висящей на спинке кухонного стула. Со дня исчезновения мамы прошло лишь несколько недель, но сейчас мальчику казалось, будто он держит в руках древний экспонат, которому следует храниться в музее, поэтому прикасаться к нему можно только в белых перчатках. Он открыл кошелёк и уставился на материнское водительское удостоверение, лежавшее в маленьком пластиковом кармашке. Под улыбающейся фотографией стояла её подпись – знакомый почерк, по которому он так скучал (Финн каждый день надеялся найти в почтовом ящике конверт с адресом, написанным материнской рукой).

Финн провёл пальцами по буквам, словно его прикосновение могло каким-то образом вызвать расписавшуюся прямо сюда.

Телефон. Батарея разряжена.

Маленький бас-барабан загрохотал в его груди.

Перед ним лежали вещи, которые непременно должны были понадобиться маме в течение трёх последних недель.

Вещи, которые она точно взяла бы с собой.

Он прыжками взбежал по лестнице. Больше не заботясь о тишине, заорал во всё горло:

– Бабушка!

Как она могла прятать от него саквояж? Запнувшись о порог, Финн выскочил из подвала, даже не потрудившись закрыть за собой дверь. Он не собирался ничего скрывать! У него есть полное право рыскать там! Она должна немедленно ответить на любые его вопросы!

– Ба! – закричал мальчик, очутившись в коридоре.

Он поднял такой шум, что разбудил бы даже мёртвого. Но из-за двери её комнаты не доносилось ни звука.

– Ба?

Он громко постучал. Тишина.

И вдруг кто-то схватил его сзади за плечо. Финн подскочил от страха, обернулся – и увидел бабушку, стоявшую там, где её не было две секунды назад.

Глава 6

– Ты меня напугала! – воскликнул Финн. Чтобы не упасть, он упёрся левой рукой в стену, потом поднял мамину сумку, как улику. – Откуда это у тебя? Почему она здесь? Отвечай! Отвечай сейчас же!

Он приготовился к тому, что его тон её ужаснёт. Но она лишь спокойно кивнула и произнесла:

– Нам нужно поговорить. Давай пройдём в гостиную.

Бабушка опустилась на пухлый диван и похлопала рукой рядом с собой. Это был скорее приказ, чем приглашение. Финн сел. В комнате царил полумрак – было ещё слишком рано, да и облака продолжали клубиться после недавней грозы. Мальчик потянулся, чтобы включить лампу, стоявшую на столике возле дивана. Бабуля перехватила его руку и отрицательно покачала головой.

– Я знаю, ты сердишься. Но сейчас ты должен выслушать то, что я скажу.

Она пристально посмотрела на него. Разглядывала так, словно видела впервые в жизни. Финну было не по себе.

– Я должна тебе кое-что сообщить.

– Да уж! Почему ты прячешь мамины вещи?

Она схватила внука за обе руки и наклонилась к нему так порывисто, что он совсем струхнул. Финн увидел золотые искорки в её голубых глазах и удивился, почему никогда не замечал их раньше.

– Финн. Когда ты только появился на свет, я уже начала обдумывать, как начать этот разговор. Я решила, что мы с Лиз вдвоём поговорим с тобой и…

Она печально покачала головой. Мальчик услышал, как ветер свистит в холодном камине за их спинами.

– Где она?

Нервы Финна натянулись и застыли в надежде и страхе. Теперь всё на свете зависело от ответа бабушки.

– Это… несколько сложнее, чем просто «где».

– Она в порядке?

Бабушка пылко притянула его к груди и крепко обняла. Руки у неё были сильные, такие же, какими Финн ощущал их в детстве, когда падал с трёхколёсного велосипеда. Потом она немного отстранилась, продолжая держать внука за плечи.

– Мама любит тебя. Мы все тебя любим. Больше, чем ты можешь себе представить.

– Ты меня пугаешь, – Финн поразился тому, как пискляво и жалко прозвучал его голос.

– Ах, я вовсе не хочу тебя пугать!

Бабушка отпустила его и нервно переплела пальцы. Раньше Финн никогда не замечал у неё такого жеста.

– Я не должна тебя пугать! Хотя… может, и должна. Не знаю! Она оставила мне так мало указаний! Ладно, из соображений безопасности… допускаю, что у тебя есть все основания бояться.

Она взглянула на цифры, светившиеся на панели приставки кабельного телевидения, и нахмурилась.

– Послание, которое мне надо тебе передать, исходит не от твоей матери. Оно от… что ж, будем считать, что от меня. Точнее, от будущей меня. Я – та бабушка, которую ты знал несколько лет тому назад. Сколько тебе сейчас? Нет, постой, не отвечай!

И она так резко взмахнула растопыренной пятернёй перед его лицом, что чуть не ударила Финна по носу.

– Молчи! Я не хочу, Финн… Не нужно. Прости.

Она провела рукой по щеке внука, словно хотела заново вылепить его черты.

– Итак, твоя бабушка и я… короче, мы с ней вроде как заодно.

Она бросила печальный и встревоженный взгляд в сторону коридора и снова впилась глазами в его лицо.

– Бабушка, которую ты знаешь, попросила меня прийти сюда и поговорить с тобой.

Мальчику потребовалось несколько секунд, чтобы переварить информацию, которая вывалилась на него. В словах бабули нет абсолютно никакой логики! Но она не шутила. В её голосе была серьёзность, которой Финн никогда не слышал раньше, и потому его даже пробрал озноб.

– Бессмыслица какая-то! Ба, ты хорошо себя чувствуешь?

– Конечно, тебе трудно понять. Но попробуй думать обо мне как об одном из своих уравнений. Да, именно так! Вот от чего мы будем отталкиваться! Но не говори мне свой точный возраст! Прошу тебя. Насколько я могу судить, речь идёт годах о пяти, не больше… Считай меня Бабушкой Минус Пять. Неплохо, да?