Дьявол с кладбища Пер Лашез - Ольга де Бенуа

Быстрота разворачивающегося действия и единство места создают впечатление от повествования как от чего-то цельного, плотного, слитного. Театральная постановка? Или кино? Несмотря на красоты стиля, описания и лирические отступления, в книге много событий. Или мистерия, средневековый карнавал?

Пожалуй, это ближе к истине: когда по улицам городов проходили шествия, а на площадях разворачивались представления, участие в действе принимали все горожане. Так и мы оказываемся внутри книги, словно на сцене, вовлеченные спешкой Маленького Дьявола в колдовской вихрь. Какой контраст! Буйство святотатственного праздника и сакральность вечных тем! Впрочем, наши души с тех самых Темных веков, со времен легенд и сказок, а может быть, со времен древнегреческих трагедий, привыкли к остроте этих граней, просто сейчас забыли о своей огненной природе, остыв в суете повседневности. «Слово о вечной любви»… Вы шутите? Какая любовь? Вот денег бы… Да еще и вечная. Бред! Но вы остановитесь… Прислушайтесь… Присмотритесь… Любовь – горнило, где руда нашего сердца превращается в благородный металл. Конечно, это боль. Конечно, это испытание. Но не бойтесь! Добрые люди! Ручаюсь, вы не сможете оторвать глаз от нашего представления, как Маленький Дьявол от того самого звездопада.

Персонажи пластичны и объемны, кажется, к ним во многие моменты рассказа по-настоящему можно прикоснуться. Какие влюбленные пары! Кстати, в тексте удивительно много гармоничных, счастливых пар. Идущих на жертвы друг ради друга. Слушающих друг друга, чутких. Понимающих юмор друг друга, что чрезвычайно важно. Не буду раскрывать тебе, любознательный читатель, все секреты, но поверь мне – количество искренне любящих и любимых меня просто поразило, хотя – что важно – не показалось неестественным. Вновь противоречие – дело происходит на кладбище, среди нечисти, теней, давно похороненных великих вроде Сары Бернар, Мольера, Айседоры Дункан или того же Джима Моррисона – и столько любви и готовности помочь… Кажущееся противоречие. Нормальный мир, не искаженный злобой, завистью, неблагодарностью, наверное, и должен быть таким. Маленький Дьявол не одинок. Готова поклясться, даже Безумный Рыбник, хозяин Великого Карнавала, устал от фальшивок и суррогатов, истосковался по любви… Кстати, это один из самых сильно выписанных персонажей. Он прекрасен, как что-то неимоверно чудовищное, и притягательно отвратителен в своем злом, темном, ненасытном, угрюмом, тоскливом падении и зле. И здесь я умолкаю, давая слово автору: «Маленький Дьявол с ужасом смотрел на это оплывшее, будто вырезанное из обсидиановой глыбы лицо, все еще хранившее в себе остатки былой красоты, не успевшей исчезнуть за тысячелетия страстей и излишеств. На кудрявых, припорошенных серебром волосах Безумного Рыбника покоилась корона, в которую были вплетены звериные морды с жутким оскалом, тина и ракушки, обломки кораблей, самолетов и паруса яхт. Руки Безумного Рыбника, усыпанные перстнями, с огромными рваными когтями, лежали, как хлысты, на подлокотниках трона с нанизанными на них черепами земных правителей. Ноги Безумного Рыбника в огромных ботфортах, в каждый из которых мог поместиться склеп с кладбища Пер-Лашез, покоились на ворчащем уродливом чудовище из Сены». Право, хочется его рисовать! Мне кажется, иллюстраторам будет интересно работать с «Дьяволом с кладбища Пер-Лашез», и мне хотелось бы быть в их числе. Образные находки, вроде «костлявой „Хонды“» в качестве транспортного средства, или скелетов знаменитых покойников, азартно режущихся на могиле в карты Таро, так и просятся, чтобы их изобразили. Витраж, графика, коллаж, акварель? Неважно, лишь бы передать стремительность движений оживших статуй, хрупкость полупрозрачных теней кладбищенских деревьев, холодный трепет лунного света и святость вечной любви…

Если бы сама Ольга де Бенуа не определила свою книгу как «слово», я бы осмелилась утверждать, что это притча. Все взвешено на весах, и каждому отмерено его мерой. И есть горняя высь, в которую устремлены все… нет, почти все… многие… персонажи произведения. И есть Сам, чей сияющий день наступает после ночи бесчинств и разгула нечистой силы. Торжество жизни и преображения после горькой разлуки, тяжелых испытаний и самой смерти – чем не притча? Здесь, пожалуй, можно усмотреть больше параллелей со сказкой «Рыбак и его душа», эпиграф из которой вы тоже найдете в тексте, чем с «Маленьким принцем». Факт в том, что «Дьявол с кладбища Пер-Лашез», – универсальная и многогранная история, в ней многие найдут или захотят найти себя… Но будьте бдительны! Эта сказка, или притча, или слово подобно зеркалу Косматой Ведьмы покажет вам вас настоящих. Горе носящим маски, ибо там, где любовь, нет места лжи. Пускайтесь в путь, если отвага кипит в вашем сердце, а слова «страсть», «нежность» и «милосердие» для вас не пустой звук, – вперёд, на карнавал Безумного Рыбника! Не бойтесь ничего, и пусть рассвет застанет вас рядом с любимыми.

Елена Рид, поэт и литературный критик

Дьявол с кладбища Пер-Лашез

Слово о вечной любви

Посвящаю моему мужу Арно де Бенуа

Снился мне сад в подвенечном уборе,

В этом саду мы с тобою вдвоем.

Звезды на небе, звезды на море,

Звезды и в сердце моем.

Елизавета Дитерихс

На кладбище Пер-Лашез смеркалось. Вот уже который век. Тысячу лет. Миллиарды столетий. На кладбище Пер-Лашез смеркалось, как и в ту самую рождественскую ночь в глубине времен. Темнота окутывала землю. Баюкала землю. Клубилась в тумане, в межзвездии, среди метеоритных бурь. Таскалась как облезлая тень между надгробиями цвета мха и тлена. Волочила сыроватый хвост, ежилась под ледяным декабрьским дождем. На кладбище Пер-Лашез смеркалось.

Из дневника Безумного Рыбника

0 – Начало начал

«Идем: вам путь чрез тысячи преград».

Так он пошел, так ввел меня в мгновенье

В круг первый, коим опоясан ад.

Данте Алигьери «Божественная комедия»

Вхожу сюда через каменные ворота. Как всегда, одна. За моей спиной замолкает тревожно город. Над моей головой устало зевает свет.

Я бреду по пахнущим сыростью аллеям между надгробиями и отгремевшими жизнями к покосившемуся склепу. Открываю дверь своим ключом и опускаюсь на расколотую мраморную плиту у ног белоснежной статуи с прекрасным, как вечность, лицом. Полустертая надпись гласит: «Здесь покоится та, что была любима больше жизни». Но буквы затерялись в тени времен, и теперь никто, даже Тысячелетний Дуб, не вспомнит ее имя.

Если закрыть глаза и вдохнуть печальный неподвижный воздух склепа, то можно почувствовать, что это место удивительной силы, что здесь пахнет не тленом, но подгоревшими звездами с Млечного Пути, марсианским дождем и рождественскими туманностями Андромеды.

Я любуюсь светлой фигурой, закутанной в кружевное покрывало. Даже не верится, что это камень. Кажется, вот-вот оживет она. Статуя молчит. Молчу и я.

Я смотрю на безмолвную статую. И вдруг вижу эту историю. И ныряю в нее без оглядки, надеясь, что она сама вынесет меня на берег. Я вижу маленького дьявола с кладбища Пер-Лашез. Дьявола, который любил. Дьявола, который любил так, что обрел смысл жизни. И больше не вижу ничего.

Хотя нет. Подождите! Я всматриваюсь в это странное печальное существо, которое явилось мне из темных глубин моего сознания. Этот дьявол предстает передо мной в мельчайших деталях, во весь рост, будто вырвавшись из мучительного плена небытия, решив стать самой жизнью. Он безграничный и пугающий, как отдаленные уголки Вселенной. Он изломан, как линии на моей руке. Он дик и непонятен, как африканские маски в музее Бранли. Я смотрю ему в глаза и вдруг понимаю, что знаю о нем все. Все, что с ним было и будет. Его история пылает, мечется у меня в груди и просит быть рассказанной. Да будет так.

Это история о Дьяволе с кладбища Пер-Лашез.

I – Свечение

What’s in a name? that which we call a rose

By any other name would smell as sweet

William Shakespeare – Romeo and Juliet. Act II. Scene II [1 - Что значит имя? Роза пахнет розой, Хоть розой назови ее, хоть нет. Уильям Шекспир «Ромео и Джульетта» (перевод Бориса Пастернака)]