Саша. Маленькие повести - Валерий Казаков

***

Медовый месяц после свадьбы Павел и Вера провели замечательно. Павла повысили по службе, на жительство они с женой переехали в небольшой городок Красновятск, где получил скромную однокомнатную квартиру.

Работа на новом месте его вполне устраивала, благо что телефон сейчас был у него под рукой. Павел названивал по телефону, когда было нужно, записывал важную информацию на бумагу, а вечером давал почитать эту бумагу жене. Жена читала записи перед сном, но ответ давала утром, на свежую голову… Почему именно так, Павел понять не мог, да и не пытался, если быть откровенным. Для него было важно, чтобы конвейер работал. Чтобы все преступления раскрывались своим чередом – без спешки.

Только однажды, когда он ненароком проснулся в четыре часа утра и Веры рядом с собой не обнаружил, то неожиданно забеспокоился. Да тут ещё входная дверь на кухне предательски скрипнула, потом тихий шепот донесся из темноты. Впечатление было такое, как будто два человека вполголоса на кухне о чем-то беседуют. А перед тем как жене вернуться – яркая синеватая вспышка за окном мелькнула, похожая на свет от машинных фар. Тогда, помнится, Павел этому странному событию большого значения не придал. Мало ли разных людей по ночному городу на машинах ездит.

Когда Вера вернулась к нему – он совсем успокоился, только раздосадовался немного, что она ему ничего про ночную отлучку не сказала. Скорее всего, не решилась разбудить. И когда жена снова ровно задышала, когда уснула, Павел быстро взглянул на неё при лунном свете, пытаясь понять, какая она сейчас? Что в ней изменилось? Внимательно присмотрелся к лицу… Ничего не изменилось. Такая же, как прежде, только глаза под большими закрытыми веками пошевеливаются немного, как будто видят чего-то, да ресницы подрагивают. Такое чувство, как будто она вот-вот проснется.

Когда немного рассветало, Павел Егорович поднес руку с часами ближе к глазам. Шесть тридцать. Пора вставать, а то, чего доброго, голова заболит от бесполезных дум. Павел тихо поднялся с постели, сделал несколько физических упражнений в пустынной зале. Нагнулся, посмотрел в окно на свежий пушистый снег, покрывший тонкие ветви калины под окном – смесь черного с белым. Подумал, что зимнее окно похоже на старый телевизор, летом – цветное показывает, зимой – черно-белое. Заметил на покосившемся заборе понурую ворону, такую же древнюю, как сонеты Шекспира. Махнул ей рукой – ворона улетела, уронив с забора облако снежной пыли. Прошел в кухню, умылся, оделся и вернулся к жене с единственным желанием – обо всем расспросить. Сел возле неё на кровать, кашлянул в кулак. Вера сонно протянула к нему руки, обняла за шею, наклонила его голову к своей, не открывая глаз, чмокнула в губы.

– Тепленький мой! Хорошенький.

– Вера, – проговорил он хрипло.

– Да, – встревожено отозвалась она на его холодный голос.

– Ты сегодня ночью никуда не ходила?

Она рассеянно замолчала, явно собираясь с мыслями, а потом коротко ответила:

– Нет.

– И с постели не вставала?

– Нет… кажется.

– И во сне ничего странного не видела?

Она отвела глаза в сторону.

– Не помню… А разве ты свои сны запоминаешь? – нашлась.

– Нет, конечно.

– Вот и я тоже.

– А я ночью испугался за тебя, – проговорил он хрипло.

– Почему?

– Проснулся, а тебя рядом нет… Хотел идти искать.

– Но не пошел?

– Нет, разумеется.

– Вот и правильно. Куда я от тебя денусь… Я теперь всегда буду с тобой.

И она дотронулась рукой до его холодного лба. Запустила тонкие пальцы в его густые волосы, ласково улыбнулась.

– Я теперь всегда буду с тобой… А ночью надо спать, милый мой. Спать покрепче и тогда всё будет хорошо.

И снова он заметил в её глазах эту странную далекую искорку, как будто думает она совсем не о том, что говорит. Улыбка у неё неискренняя и слова тоже неискренние, и руки холодные, и голос дрожит. «А может всё же талант у неё от Бога, не от дьявола, – подумал Павел, утешая таким образом самого себя, – дела-то она творит хорошие». Поцеловал её, ищущую ласки, неуверенно настороженную, теплую, – и легче стало у него на сердце. Пусть успокоится, пусть всё забудет. Он тоже постарается всё забыть. Так-то лучше, так спокойнее…

***

Но не прошло и недели, как Вера снова поразила мужа своими криминальными способностями. Накануне этого происшествия к Павлу Егоровичу приходил старик Небогатиков, который двадцать лет в тюрьме отсидел неизвестно за что, а сейчас слезно умолял найти жуликов, которые его ни за что ни про что по миру пустили. Уверял, что эти прохвосты у него средь бела дня золото фамильное украли. Объяснил, как это случилось. Он рассказал, что пустил бесстыжих цыган к себе обогреться и напоить чаем. Они зашли в его дом и привязались к нему с гаданием. Липнут и липнут, галдят и галдят. Одна цыганка гадает, другая делает вид, что пляшет перед ним – юбками длинными трясет, а третья каким-то образом в чулан забралась. Старик заподозрил неладное, да было уже поздно. Как только та, третья, из чулана-то появилась – так все женщины следом за ней из дома упорхнули. Только и видел он, когда они на дороге в старенький «жигуленок» садились. Вот и всё. Облапошили старика, обобрали бессовестные люди.

Павел Егорович выслушал Небогатикова с недоверием. Ну откуда у рядового советского пенсионера в чулане куча золотых червонцев? Да ещё в кармане бобровой бекеши, которую отец ему со своего плеча подарил… «Какой отец? Какая бекеша? » повторил Павел, когда старик скрылся за дверью. И почему он её не в шкафу, а в сундуке хранил?

Вечером он рассказал о случившемся жене. Рассказал с таким видом, как будто у старичка не всё в порядке с головой, и воспринимать его слова всерьёз нет необходимости. Думал, что Вера ответит ему какой-нибудь шуткой, но вместо этого на следующий день получил от Веры такой ответ. Она начала свой разговор как бы между прочим, как будто знала эту историю давным-давно.

– Ты, Паша, об этих Небогатиковых ничего не слышал, конечно, а между тем, старик твой не врет, – сказала она. – Отец его, Яков Евсеевич Небогатиков, родился в деревне Щино, Нолинского уезда Вятской губернии. Потом приехал в Нолинск вместе с матерью. Занимался сбором тряпья, торговал дровами, кое-как сводил концы с концами. И вдруг удивил всех знакомых, – начал строить кирпичный дом на главной улице, большой двухэтажный с каменными флигелями и надворными постройками… По Нолинску поползли слухи, будто нашел Яков в тряпье большие деньги, по забывчивости переданные старьевщику. С этого всё и началось. Стал он заниматься прибыльным купеческим делом. И превратился из Яшки нищего в купца второй гильдии Якова Евсеевича Небогатикова, перед которым местные мещане первыми шапку снимали.

Павел озадаченно сглотнул слюну, слушая Веру. Ну, дает, баба. Ну, дает!

– Потом Яков выстроил в центре Нолинска «Торговый дом», а на северной окраине – табачную фабрику. Купил несколько пароходов и стал конкурировать с известным на Вятке пароходчиком Булычевым.

– Это не тот ли Булычев, о котором Максим Горький пьесу написал?

– Может и тот…

– Ну и дела! Да! А что дальше?

– Яков Небогатиков становится купцом первой гильдии. Его дело растет и процветает. Растет и семья. От трех браков производит он на свет двенадцать детей и каждому из них строит дом.

– Не слабо!

– Свою вторую дочь Анну он отдает замуж за Михаила Скрябина. Этот человек – его доверенное лицо – старший приказчик, приехавший в Нолинск из Кукарки. Но никто пока что не знает, что это будущие родители всесильного министра иностранных дел в правительстве Сталина.