Саша. Маленькие повести - Валерий Казаков

– Так это, прибегал-то сейчас, родственник Молотова, что ли? – переспросил озадаченный Павел.

– Он самый.

– Что же ты сразу-то не сказала мне, мать твою! Я бы его не так принял, поговорил бы по-человечески.

– Скрябины были людьми примечательными, – между тем, продолжила Вера. – Отец Молотова, Михаил Прохорович, хорошо пел, участвовал в любительских спектаклях, с увлечением работал в церковном хоре. Любил в карты поиграть и к женщинам имел слабость, хотя и прихрамывал на одну ногу…

– Это мне не интересно, – перебил жену Павел. – Ты мне про отца расскажи, про главу семейства, так сказать.

– С приходом советской власти, торговый дом Небогатиковых терпит крах, – продолжила Вера. – Большой дом на главной улице и всё имущество конфискуются. Яков с последней женой поселяется на задворках этого дома, во флигеле. Вышедший из беспросветной бедности и нищеты, он снова становится нищим. Это не укладывается в сознании бедного старика. Его парализует. Отнимаются ноги, плохо работает голова. Но могучий организм борется за жизнь. Вскоре Яков перебирается в кресло-каталку, которое заботливо возит жена, и начинает бороться за свои права. Он не может понять, что сейчас вместо законов в стране правит диктатура пролетариата. Он ворчит на дурные обеды, хотя единственная оставшаяся в доме от прислуги преданная прежним хозяевам кухарка Машенька старается, как может. Старик требует жареных лещей, которых давно нет, свежих булочек с маком из своей булочной, которой тоже нет. Он не знает, что золотые червонцы, вместе с шубой подарены младшему сыну, который уехал учиться в Петербург и больше не появляется. Это были его последние деньги.

– Так это был его родной сын?

– Внук, – уточнила Вера.

– А за что его посадили?

– Скорее всего, за преступное происхождение. Он же был отпрыском купеческого рода. Классовый враг, так сказать. За такими строго следили в то время. Любой неверный шаг мог грозить бедой, любое резкое высказывание могло стать последним.

– Да. Дела! Сейчас ни золота у старика, ни здоровья. Полный казус.

Павел Егорович подумал о том, что сталинские времена всё-таки были ужасными. Слава Богу, сейчас другие нравы и груз прошлого давит на умы людей разве что по ночам, когда перспектива будущего приобретает очертания гипотезы без доказательств. Вообще, удачно родиться в России – это немаловажно. Самые счастливые люди – это те, что родились во времена застоя или на заре какого-нибудь подъема в экономике. Хотя подобные времена у нас редкость. Для нас привычнее разруха. Но бывают и исключения. Павлу хотелось верить, что он родился именно в такой исключительный период и поэтому надо прожить свою жизнь красиво. А чтобы красиво прожить, надо иметь хорошие деньги в кармане. Поэтому золотые червонцы старика в голове у Павла стали ассоциироваться не только с успехом в сыскной работе. Они могли стать субстанции его будущего благополучия. То есть, проще говоря, очень захотелось этими деньгами завладеть. Пусть даже не совсем законным путем…

Вечером он рассказал о своих планах жене. Она с улыбкой выслушала его и ответила, что нет ничего проще. Просто надо кое-куда поехать и эти деньги забрать.

– Куда поехать? Где забрать? – переспросил Павел скороговоркой, обрадованный хорошей новостью.

– Я тебе завтра расскажу.

– Почему завтра?

– Потому что сегодня надо спать, – ответила жена с лукавой искоркой во взоре.

***

Через несколько дней на железнодорожном вокзале в Самаре случилось странное на первый взгляд происшествие. Там к автоматической камере хранения подошел молодой мужчина в кожаной куртке на меху, светлых брюках и вязаной шапочке темно-синего цвета. Несколько секунд постоял возле неё, копаясь в карманах, потом быстро набрал нужный код и извлек из железного ящика небольшую кожаную сумку, на первый взгляд полупустую, ничем не примечательную. Положил сумку в оранжевый портфель студента восьмидесятых годов и скрылся в толпе так же неожиданно, как появился. Но самое интересное было не в этом. Самое интересное случилось немного позднее, когда к той же самой камере хранения приблизилась толпа цыган с возбужденными лицами. Они громко кричали и размахивали руками, объясняя что-то важному господину в темных очках. Потом снова спорили, снова кричали, называли огромную сумму в долларах, потом – ещё более внушительную – в рублях. В это время важный господин выразил на лице своем полное разочарование происходящим и попытался покинуть здание вокзала. После этого старый цыган что-то выкрикнул – и весь табор разом замолчал. В наступившей тишине, он подошел к камере хранения, набрал нужный код и почти беззвучно растворил дверцу. Толпа цыган ошарашено охнула и на несколько секунд замерла. Никто не мог проронить даже слова. Железный ящик был пуст. Важный господин в это время успел с явной усмешкой посмотреть на старого цыгана и многозначительно подмигнул двум своим охранникам, один из которых держал у себя в руках красивый черный кейс. «Разговор окончен, господа», – с нескрываемым превосходством в голосе проговорил важный гость и направился к выходу, сопровождаемый растерянными взглядами цыган.

Только после того, как важный человек скрылся из вида, бедные цыгане, наконец, пришли в себя. Мужчины и женщины на разные голоса громко заговорили о случившемся. Стали звать на помощь милицию и одновременно обвинять друг друга в измене. При этом они для чего-то уверяли случайных прохожих, что их только что ограбили, их обманули. Обворовали тех, которые сами никогда чужого не возьмут, которые всегда мечтали о справедливости, заботились о чести. Кому после этого в России можно доверять? На кого надеяться в этой ужасной стране?

Потом в толпе цыган появился безусый, встревоженный происшедшим работник вокзала с испуганным взглядом. Потом точно такой же испуганный и растерянный милиционер. Подошла какая-то полная женщина в тёмной форме с блестящими пуговицами. Цыгане обступили этих людей со всех сторон, стали рассказывать каждый свое. В общем, пошла писать губерния.

Ответственные люди отключили сигнализацию, стали открывать в камере хранения ящик за ящиком, что-то искали, в чем-то разбирались, расспрашивали потерпевших, записывали показания. И только одного никто из случайных свидетелей этого происшествия не мог понять. Что же, собственно, произошло? Из-за чего весь этот сыр бор?

***

Между тем вскоре у Павла и Веры появились приличные деньги. В том смысле, что количество этих денег явно превосходило довольно скромную зарплату участкового и все возможные приработки жены на поприще предсказания судеб.

Довольно скоро после этого Павел купил в Красновятске небольшой полуразвалившийся домишко с приличным участком земли, разобрал деревянную хижину и решил построить на этом месте свой новый каменный дом. Стал спешно заготавливать для строительства кирпич и шифер, цемент и стекло, доски и стекловату. А его жена справила себе дорогую норковую шубу и стала гулять в ней по городу, повергая в смятение и зависть всех встречных женщин. И если кто-либо очень дерзкий вдруг спрашивал у Павла, как это ему удается так широко и шикарно жить? То он отвечал без тени смущения, что бросил пить… Странно конечно, но этот ответ действовал на людей как самый убедительный довод. Услышав его, все понимающе качали головами. Как же, как же! Раз бросил пить – то это само собой. Если в России дельный человек бросил пить – значит, он может всё. Он может до таких вершин добраться, до таких высот, которые никому из пьющих людей даже во сне привидеться не могут.

Правда, от покупки машины им тогда пришлось отказаться, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. В то недалекое время личная машина ещё считалась роскошью – чем-то почти экзотическим, как слон или жираф, и поэтому возбуждала неприязнь. К тому же слишком тяжелое наступило в России время. Время очередных, неожиданно нагрянувших реформ и перемен.