Я тебя никому никогда не отдам - Лина Градова

На улице Алла еще раз предложила:

– Может быть, я вас все-таки провожу?

– Эх, был бы я помоложе, сам бы тебя, доченька, проводил. Спасибо, милая. Беги, сама ведь спешишь.

– Спешу, дедушка. Вы аккуратней…

«Я тебя никому никогда не отдам…». Телефон.

– Да, Андрей, как прошло? Ну, вот видишь, я же говорила, что ты и без меня справишься. Умничка. Я с минуты на минуту подъеду, подготовь мне рецензию на презентацию, она на флешке на столе, выведи, пожалуйста, шрифтом покрупнее, двадцаточкой. Спасибо.

Алла увидела свою машину, Иван стоял у тротуара неподалеку.

– На экскурсию в народный супермаркет, Алла Робертовна? Ну и как цены?

– Не знаю, Ваня. – Действительно, она уже несколько лет не смотрит на цены в продуктовых магазинах, рассчитываясь пластиковой картой. – Что пробки? Проедем к офису минут за двадцать?

– Постараемся.

Уж что-что, а проехать дворами, подворотнями, пожарными и запасными въездами и выездами Иван был мастер.

Алла тряхнула головой, прогоняя мысли об убогом старике. Достала из сумочки телефон. Корпус на заказ: матового светлого металла, усыпанный цветами из стразов, аккумулятор сверхмощный. Из-за него, пожалуй, он такой и увесистый на ладони, хоть и тонкий. Надо позвонить в «Стиль», пусть привезут то терракотовое платье из последней коллекции, что совершенно зря не купила в прошлый раз. В меру нарядное, в меру спокойное. Ее платьице. Алла всегда чувствовала свои вещи. Еще в витрине. Не примеряя, знала, что подойдет и будет носиться с удовольствием. В нем на презентации она будет себя чувствовать хорошо. Вот ноготь только…

Иван заехал во двор, как всегда, срезая углы квартала. Там, у детского городка, Аллин старик вел беседу с какими-то алкашами.

– Вань, тормозни-ка, – Алла опустила стекло.

– Да, вот кильки есть и хлеб, – дед протягивал пакет своим уже весьма нетрезвым собеседникам.

– Кильки – это хорошо. А колбасы, дед, не купил?

– Я вам сейчас дам колбасы! – Алла вышла из машины. – Ты что пристал к человеку, а ну, чеши давай отсюда.

– Да мы ничего, ничего… – попятился грязный мужик с опухшим, похожим на подушку, лицом.

– Дед, где деньги? – вслух догадалась Алла.

– Деньги? – Старик растерянно пожал плечами.

Пьяная компания дружно стартанула за угол.

– Ну что с вами делать, дедушка? Пойдемте, я вас все-таки лучше провожу. Вы в этом доме живете? А подъезд который? На каком этаже? Квартира?

– Да, вот здесь и живу. Этаж первый. Квартира 72.

– Иван, давай-ка до супермаркета вернись по- быстрому. Купи сыр, масло, крупы, консервов, еще что-нибудь… Там никого, очереди нет, возьми карточку мою. Все в семьдесят вторую. У тебя десять минут.

– Лады, я мухой.

Алла взяла деда под руку, пошла с ним к подъезду.

– Зачем вы им деньги отдали, дедушка? Завтра опять хлеба надо будет купить или еще там чего.

– Да Федька это, Марь Семенны сын, непутевый. Марь Семенна как померла, так он и испаскудился с опойками дворовыми. А парень хороший был. Отличник в школе. В «Артек» ездил. Нас когда из старых бараков расселяли, в одном доме квартиры дали. Хотел на бутылку ему дать, а он, прохвост, все взял. Жалею я его.

– А вас кто пожалеет?

– Да вот, ты, дочка, и пожалела. Спасибо тебе.

Подъезд оказался на удивление незагаженным, хотя без домофона. Дверь семьдесят второй квартиры была выкрашена коричневой эмалью много лет назад. Дед достал из кармана ключ.

– Сейчас я тебя, дочка, чаем напою, с настоящим липовым цветом, правда, прошлогодним, нонче-то еще липа не цвела. Я тут, на Первомайской, каждый год сам собираю…

Маленькая прихожая удивила чисто вымытым полом. Полотняная дорожка, трельяж с салфеткой, макраме – карман для расчесок. Видно, дочка отцу помогает, и зря Алла возомнила себя единственной спасительницей этого деда от зла и несправедливостей мира.

– Все сам дома делаю. Рая у меня больная. Вот тапочки, дочка, проходи на кухню.

Стены кухни были выкрашены до половины голубой масляной краской, а до потолка – побелкой. Давно Алла не видела таких интерьеров. Но везде – чистота. Клетчатая скатерть на обеденном столе, в вазочке – ветки тополя с уже распустившимися листочками, клейкими и пахучими…

Все-таки странный этот дед, сам такой небритый, жалкий, а в квартире чистота.

– Вас как звать? – спросила Алла появившегося из коридора деда.

– Николай Николаевич. Щукин. Собственных родителей девятый сын. Урожденный по собственному желанию, – шутливо отрапортовал дед, притопнув шлепанцем. Дома он, кстати, переобулся в чистые тапочки.

– А я – Алла. Очень приятно.

«Я тебя никому никогда…»

– Извините, я отвечу…

– Да, слушаю. Я задерживаюсь. У меня незапланированная очень важная встреча. С этими поставщиками работал Валентин. Пусть поднимет документы. Разногласия непринципиальны. Да, скоро придет Наташа, пусть меня дождется. И, Леночка, позвони, пожалуйста, в «Стиль», Эльвире. Пусть привезут мне терракотовое платье с витрины, тридцать шестой, к половине второго. Спасибо.

«Др-р-р-р», – затрещал дверной звонок. Дед зашаркал в прихожую и, не глядя в глазок, отворил дверь.

– Вы к кому?

На пороге, обвешанный пакетами, стоял Иван.

– Алла Робертовна у вас?

– Дочка, к тебе тут пришли.

Алла обрадовалась поводу попрощаться. Дед, конечно, очень интересный, но она и так уже потратила на него слишком много своего драгоценного времени. Давно из нее не вылезало то наивное доброе существо, с которым она боролась всю жизнь…

– Николай Николаевич, вот вам еда. Вы берите. И вот еще моя визитка. Мало ли чего, звоните.

Дед, смущенно оправдываясь, что у него все есть, продуктам, видно, был рад. Сверкающую золотом карточку он торжественно водрузил под скрепку трельяжного зеркала.

Снова запел телефон.

Алла перешагнула через мешки в прихожей и поспешно попрощалась:

– Ну, до свидания. Мне пора. Уже опаздываю.

– Конечно опаздываете, – пробурчал Иван. – Мне уж и то четыре раза звонили. Там к вам немец какой-то приехал, и Наташа с маникюром ждет, и из магазина просили перезвонить, тридцать шестой чуть бледнее тоном.

– Погнали, Ваня, цейтнот.