Я тебя никому никогда не отдам - Лина Градова

Соседний подъезд был с домофоном. Алла набрала цифру 121.

– Лена никуда не пойдет, – послышалось в динамике.

– Я не к Лене, я к вам, – тут Алла поняла, что забыла спросить имя дочери деда, имя которого она тоже благополучно забыла. – Я от вашего отца, откройте, пожалуйста, это очень важно.

– Входите, – услышала раздраженный голос.

Лифт грязный, стены расписаны маркерами.

«Я тебя никому никогда…» Что-то с презентацией не так? Нет, из офиса, секретарь.

– Алла Робертовна, тут вас срочно Вера Ивановна хочет слышать, требует немедленно сменить ей редактора.

– Хорошо, дай ей трубку. Вера Ивановна, добрый вечер. Вы чем-то недовольны?

– Я недовольна? Да я в бешенстве… Как эта пигалица Ершова смеет вычеркивать цитаты? «Поверить алгеброй гармонию…» – это же Пушкин!

– Вера Ивановна, сегодня меня уже не будет в офисе, давайте мы с вами завтра с утра все обговорим.

– Я всю ночь работаю. С утра мне не подняться.

Работает она… Графоманию свою тешит, не подняться ей с утра… Да как она вообще поднимает свою двухсоткилограммовую тушу! И голос писклявый, капризный, требовательный.

– Хорошо, Вера Ивановна, давайте после двух. Я поговорю с Натальей Владимировной.

– Да уж поговорите, а то я буду вынуждена обратиться в другое издательство! – с пафосом провещала «маленькая Вера». В коллективе ее невзлюбили за вздорный нрав и борзую плодовитость при редкой бесталанности, которые с лихвой оплачивал ее щедрый муж.

«Мы будем очень рады», – подумала Алла, но вслух произнесла:

– До завтра, Вера Ивановна.

Где же здесь сто двадцать первая квартира? Ага, вот она. Дверь приоткрылась, в щели показалось вполне приятное лицо, а потом закрылась. Это еще что за новости? Точно, цепочка.

Алла ступила в маленькую прихожую. В квартире пахло чем-то кислым, похоже, кого-то здесь тошнило …

– Извините, у меня дочка болеет. – Смутилась приятного вида моложавая, но совсем седая женщина.

– Надо же, и отец ваш тоже. Совсем плохо ему, «скорая» приезжала, его одного оставлять нельзя. Надо с ним побыть кому-то.

– Ма-ам, кого там еще принесло? Это не Лялька за мной пришла? – в дверях показалась пьянущая девчонка в перепачканной майке и трусах.

Женщина смутилась.

– Лена… Встала? Иди в ванну, пожалуйста!

– Пожалуйста, – передразнила мать Лена. – Как ты меня достала!

– Бессовестная! Я всю жизнь для тебя старалась, а ты!

– Тебя никто не просил! Мне это на фиг не надо! Поняла?

Алла просто опешила от сцены и испуганно моргнула, когда громко хлопнула дверь.

– Простите, пожалуйста, – заплакала женщина, – не знаю, что с ней и делать, совсем от рук отбилась. Без отца ее ращу, все время на работе. Сейчас вот с компанией плохой связалась. Пьют коктейли с таблетками. Вон, плохо ей, отравилась, а опять убежать норовит. Лялька, соседка, все ноги спутала. Сегодня только узнала, что в школу уже месяц не ходит.

– Знаете, я тут, собственно, не из школы, и не из милиции. Я из соседнего подъезда. Вашему отцу плохо. Вы, может, к нему переберетесь? За ним присмотреть надо.

От спертого воздуха у Аллы закружилась голова.

– Как я уйду? Я только за дверь, Лялька эта тут как тут будет. А мне завтра с Леной в школу надо с утра, директора уговаривать, чтоб из списков не исключали и к экзаменам допустили.

– Женщина!

– Меня Ниной зовут.

– Нина, послушайте, вашему отцу плохо очень! Берите в охапку свою дочь и идите к нему! Будете смотреть за ними обоими. Хотя дочь вы уже, по-моему, проглядели, – начала повышать голос Алла.

– Нельзя ее к деду. Он думает, что она все еще отличница. Его просто убьет то, что он увидит, – снова начала всхлипывать Нина.

– Конечно, пусть он лучше сам умрет от беспомощности, просто за таблетками не дотянется. Так, по-вашему? Ладно, как знаете. Кто еще может с ним побыть? У вас еще родственники есть?

Есть, – засуетилась Нина. –У отца здесь жил брат Андрей Николаевич, у его сына две дочки, одна-то в Австрию замуж вышла, а Наташа здесь… Но она вряд ли…

– Понятно.

Алла вышла, хлопнув дверью. Эту женщину, седую и побитую жизнью, как старую шубу молью, хотелось обидеть, наговорить грубостей… Впрочем, она сама как моль, и не Алле ее судить. Кто знает, кого бы выбрала она – дочь или отца? Такой ситуации в отношении своей семьи в принципе не допускала. Но вот так риторически: дочь или отец? Как, кстати, у него дела? Алла вышла из подъезда и достала телефон. Трубку долго не брали, отчего на душе стало неспокойно. Наконец он ответил:

– Аленька, что-то случилось?

– Нет, папа, хотела узнать, как ты?

– Да веселюсь! С дамой, между прочим.

– С дамой? Кто же порадовал тебя визитом?

– Ой, дочка, дожил. Соцработника собес прислал. Видно, инвентаризация у них. Сколько нас, стариков, осталось, да кто еще помирать собирается. Вот и говорю – не собираюсь еще, жив, здоров и самостоятелен, а она мне заладила на обслуживание да на обслуживание.

– Пап, так и соглашайся. Мы-то не всегда к тебе можем, а ты к нам не хочешь.

– Не хочу, – согласился отец. – А и правда, пожалуй, соглашусь, пусть приходит, поговорим хоть, чаю попьем. Дарька-то как?

Алле стало стыдно. С утра, как выскочила из дома, о дочке и не вспомнила. Но ведь она дома с няней, там все в порядке должно быть.

– Все нормально, пап. Постараемся выбраться к тебе в выходные.

– Буду ждать. До свидания, доченька!

Алла, закончив разговор, вспомнила, что в субботу обещала Славке Новгородцеву, ставшему известным и дорогим фотографом, посетить его выставку в Новой Галерее. Надо бы сходить, но нет. Она заскочит к нему в пятницу с утра, извинится. Точно.

Так, вот дверь семьдесят второй.

– Ну вот! За вами точно глаз да глаз! Уже ходите, что за безобразие, – тоном строгого доктора проговорила Алла.

– Мы тут, пользуясь отсутствием леди, решили маленький джентльменский вопрос, – пояснил Иван.