Я встретил вас… - Федор Тютчев

        И в неподкупном беспристрастье

        Сей приговор Закон скрепил.

        Народ, чуждаясь вероломства,

        Поносит ваши имена —

        И ваша память от потомства,

        Как труп в земле, схоронена.

        О жертвы мысли безрассудной,

        Вы уповали, может быть,

        Что станет вашей крови скудной,

        Чтоб вечный полюс растопить!

        Едва, дымясь, она сверкнула

        На вековой громаде льдов,

        Зима железная дохнула —

        И не осталось и следов.

Не ранее августа 1826

Ф. И. Тютчев. Портрет работы неизвестного художника. < 1825 г. >

Н. И. Тютчев. Портрет работы неизвестного художника. < Москва, сентябрь – ноябрь 1825 г. >

Парные портреты братьев Тютчевых были заказаны родителями неизвестному, видимо, крепостному, художнику осенью 1825 года, когда младший сын после трехлетней разлуки приехал наконец в отпуск и оба брата вновь оказались вместе, под крышей отчего дома.

Братья Тютчевы, несмотря на то, что трудно сыскать двух столь разительно непохожих людей, были невероятно дружны с самого раннего детства, благо разница в возрасте была незначительной. Николай Иванович, пошедший и характером, и внешностью в отца, – практичный, добрый, легкий в быту, относился к семье Федора как если бы это была его собственная семья. Основательный, крайне ответственный, он порой выходил из себя, в сердцах называя брата пустейшим человеком, но быстро успокаивался и снова тянул семейную лямку. К нему, а не к мужу обращались в случае той или иной неотложной хозяйственной нужды и жены Федора Ивановича. Николай Иванович никогда не отказывал невесткам в помощи.

Эл. Ф. Тютчева. Портрет работы неизвестного художника. Мюнхен, середина 1820-х годов.

Вернувшись из России в Мюнхен (в самом начале 1826 года), Тютчев скоропалительно сблизился (зажил одним домом) с молодой вдовой Элеонорой Б отмер: у нее было трое маленьких сыновей от первого брака, и она была значительно старше своего «тайного супруга». Злые языки судачили: господин Тютчев сошелся с вдовушкой с досады. Дело в том, что почти сразу же по приезде в 1822 году в Мюнхен Федор Иванович романтически влюбился в красавицу Амалию, внебрачную дочь немецкого аристократа графа Лерхенфельда, в ту пору четырнадцатилетнюю девочку. За время отсутствия поэта бесприданница Амалия сделала удачную партию – вышла замуж за дипломата русской службы барона Крюденера.

Дочери Тютчева от первого брака. Слева направо: Анна, Дарья, Екатерина. Рисунок А. Саломе. Мюнхен, 1843 г.

Брак Федора Тютчева (любовники в конце концов, после трех лет совместной жизни, обвенчались, как только Элеонора забеременела) оказался по чти удачным. Элеонора обожала мужа; чувство было столь всепоглощающим, что она отослала сыновей – на пожизненное воспитание – к родственникам умершего супруга; не слишком, похоже, занимали ее душу и дочери, рожденные от «Теодора» – русское имя своего мужа Элеонора не умела выговорить. Впрочем, и Тютчев долго был равнодушен к прелестной троице, пока девочки одна за другой не повзрослели.

Cache-cache [2 - Игра в прятки (франц. ). – Ред. ]

        Вот арфа ее в обычайном углу,

        Гвоздики и розы стоят у окна,

        Полуденный луч задремал на полу:

        Условное время! Но где же она?

        О, кто мне поможет шалунью сыскать,

        Где, где приютилась сильфида моя?

        Волшебную близость, как бы благодать,

        Разлитую в воздухе, чувствую я.

        Гвоздики недаром лукаво глядят,

        Недаром, о розы, на ваших листах

        Жарчее румянец, свежей аромат:

        Я понял, кто скрылся, зарылся в цветах!

        Не арфы ль твоей мне послышался звон?

        В струнах ли мечтаешь укрыться златых?

        Металл содрогнулся, тобой оживлен,

        И сладостный трепет еще не затих.

        Как пляшут пылинки в полдневных лучах,

        Как искры живые в родимом огне!

        Видал я сей пламень в знакомых очах,

        Его упоенье известно и мне.

        Влетел мотылек, и с цветка на другой,

        Притворно-беспечный, он начал порхать.

        О, полно кружиться, мой гость дорогой!

        Могу ли, воздушный, тебя не узнать?

Не позднее 1828

Летний вечер

        Уж солнца раскаленный шар

        С главы своей земля скатила,

        И мирный вечера пожар

        Волна морская поглотила.

        Уж звезды светлые взошли

        И тяготеющий над нами

        Небесный свод приподняли

        Своими влажными главами.

        Река воздушная полней

        Течет меж небом и землею,

        Грудь дышит легче и вольней,

        Освобожденная от зною.

        И сладкий трепет, как струя,

        По жилам пробежал природы,

        Как бы горячих ног ея

        Коснулись ключевые воды.

Не позднее 1828

Видение

        Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья,

        И в оный час явлений и чудес

        Живая колесница мирозданья

        Открыто катится в святилище небес.

        Тогда густеет ночь, как хаос на водах,

        Беспамятство, как Атлас, давит сушу;

        Лишь Музы девственную душу

        В пророческих тревожат боги снах!

1828 – не позднее первой половины 1829

Бессонница

        Часов однообразный бой,

        Томительная ночи повесть!

        Язык для всех равно чужой

        И внятный каждому, как совесть!

        Кто без тоски внимал из нас,

        Среди всемирного молчанья,

        Глухие времени стенанья,