Слёзы солнца - Алексей Летуновский

– Разочарую тебя. Я никакой не принц.

– Я это уже поняла. Дай пошутить. Как ты здесь оказался?

– Видишь ли, меня знакомый накормил пищей. А пища на меня нехорошо влияет. Вот и случилось то, что случилось.

– А…, – незаинтересованно ответила девочка. – Мне кажется, что тебе надо вылечить рану, – она показала на грудь.

В двух местах рубашка порвалась, и было видно красное сердце. Наглое, изображало себя красным. Девочка почесала затылок и решила.

– Пойдем ко мне домой.

– Не надо стараться.

– Пойдем, мне не сложно.

Мы пошли через лес, она шла впереди, а я засматривался на ее упругую задницу и отставал. Меня к ней, несомненно, влекло, но ничего предпринимать я не хотел.

–Лес каждый раз так завораживает, как в сказке. Прихожу сюда и теряю голову. Меня Женя зовут, – сказала она. – А тебя?

Я промолчал. Имена меня совсем не интересовали.

**

По голодному бирюзовому небу плыл розовый корабль. На канатах с него свисали экраны, по которым транслировалась реклама турпутевок в космос. Мы с девочкой спрятались у куста, на котором росли миниатюрные кувшины и графины. Реклама нас не заметила, иначе в лесу поднялась бы сирена.

Корабль плыл нешумно и довольно низко, некоторые экраны бились о верхушки деревьев, становясь профнепригодными тунеядцами, но из редких отверстий корабля тут же выглядывали жестяные рукава и чинили битых.

– Я как-то дружила с одним из таких экранов, – заметила девочка, отрывая кувшин с куста. – С ним было весело. Но видел во мне только красоту.

Она запихала кувшин себе в горло. – Ее у тебя не отнять, – похвалил я ее невзначай. Она улыбнулась. Корабль ушел вдаль, и в лесу стало тихо. Но не настолько, чтобы я не услышал журчащий ручей.

Пробравшись на звук к вьющемуся и сверкающему, я окунул в него глаза. Мгновением ранее на меня стала находить трезвость, а ее надо было прекращать. Девочка ополаскивала руки от липкого сока кувшинов и иногда облизывалась, хихикая. Ее смех будоражил меня в не очень качественную сторону. Из подвернувшихся под руки листьев я соорудил флягу и наполнил ее слезами. Мы отправились дальше, в этакое получасовое неосмысленное путешествие, которое не хотелось ничем прерывать.

Пятиэтажный дом, в котором жила девочка, был похож на пальму из пальмового алюминия. На третьем этаже дом был разрезан на три части, и части были наклонены в разные стороны. Дом стоял на холме из гравия, вдалеке я даже заметил свой театр. Заметил так, что вспомнил про сегодняшнюю спектаклю, вероятность которой пронзила меня тонкой тревогой и выскочила в свет. Надя с Димой все равно обо всем позаботятся, проведенные с ними учебные и потом рабочие годы давали повод для доверия, а у меня была фляга и пришедшее фляге удовлетворение последним часом. Девочка, звали ее Женей, или Ксюшей, что ли, ни о чем толком не говорила в пути, иногда посматривала на мои раны и ласково улыбалась. Для своего возраста она казалась женственной и мудрой.

Во дворе ее пятиэтажки паслись жирные воробьи, противные хранители облаков в черных лицах, мы подождали, пока они поочередно срыгнут избытком тыквенных семечек, и прошли в подъезд. Поднявшись на третий этаж, мы устремились влево наискосок вверх и спустились на этаж ниже, на пятый. На дверях соседних квартир размещались мозаичные таблички. Мозаикой там были выложены схематичные постояльцы. В основном, киты и зайцы. Иногда – сороки.

Женя постучалась в дверь, к которой мы подошли. Послышался усталый рев. Дверь отворил безмордый медведь. – Папа! – Женя кинулась в его объятия. Медведь показал свое отвращение, направив отсутствие морды в мою сторону. Я кивнул, икнул, и стало неудобно.

– Это мой друг, мне нужно его полечить.

Медведь пожал тем, чем смог, и ушел в одну из комнат. В квартире были поклеены зеленые обои и постелен голубой звонкий лист. Выглядела она не бедно. Медведь сидел в тигровом кресле у большого телевизора и смотрел его через дырявую газету. Женя попросила подождать. Она ушла к концу коридора и остановилась, как я понял, у кухни.

– Мам, где у нас нитки с иголкой?

Послышалось мычание и в коридор вышла толстая олениха в фартуке. Безмордая. Она посмотрела на меня, а потом на дочь. Женя ответила: – Я не пила, честно.

Олениха топнула копытом, схватила Женю за чуб и утащила на кухню. – Ладно, ладно, прости, – послышалось от Жени.

Признаться, в этот момент я уже заскучал. Женя выскочила из кухни, словно оказалась дома.

– Ты будешь горячее масло?

Я посмотрел на нее как-то не так, отчего она показала мне язык. Он был рыжим и мокрым. – Шучу, – сказала Женя, взяла меня за руку и повела на кухню.

Олениха размешивала кипящее в кастрюле масло. Выключив конфорку озоновой печи, она достала из серого гарнитура тарелку, наполнила ее маслом и вышла с кухни. Слезы во фляге заканчивались, а восполнить запас в квартире не было возможным: даже на слезопроводных кранах стояли масляные фильтры. Я не отпускал руку Жени и смотрел на ее родинки, сложившиеся девой. Почувствовав мой взгляд, родинки смутились и разбежались с руки кто куда.