Вокруг пальца – 2. Пальцем в небо - Маргарита Ардо

Дамы раскрыли рты. Я взяла чашечку с чаем с подноса и посмотрела с усмешкой:

– Ещё вопросы будут?

Меделин тоже взяла фарфоровую чашечку холёными пальцами и с укором покачала головой:

– Дамы, если мы договаривались спрашивать о личном, это не значит – о таком. Вы заставляете меня краснеть. – Она повернулась ко мне и мило улыбнулась: – Простите их, Сандра! Вы наделали вчера столько шума своим танцем. И эффектным объявлением о помолвке. Тем более, что речь идёт о Джеке Рэндалле. Это всегда интрига, кого он выберет в следующий раз… Простите. Прошу, не сердитесь! Расскажите нам о ваших увлечениях.

«Открутить бы вам всем головы», – подумалось мне, аж руки зачесались. Но я вовремя вспомнила, что Тиран на пути – большая удача. Хм, значит, это бесплатный тренинг на вшивость и моральную устойчивость, ещё и плюшками угощают. Ладно…

– Пустяки! У нас тоже любят посплетничать, особенно женщины старшего возраста, – ответила я с лучезарной улыбкой. – У меня много увлечений: балет, литература, искусство, поэзия… Что вы скажете о стихах Роберта Фроста? … А о влиянии Михаила Барышникова на американский балет?

* * *

Я мыла руки в голубом с золотом туалете и, глядя на себя в зеркало, думала: можно ли уже закругляться или встреча со звездой не окончена. Впрочем, никто меня здесь не держит. Когда курицы получили свою порцию жареного, они заквохтали о привычном: о кино, сериалах, о блюдах, моде и светских мероприятиях. Михаила Барышникова, как ни странно, многие из дам признали, но не как руководителя Центра искусств на 37-й улице Нью-Йорка, а как актёра, сыгравшего роль одного из любовников Кэрри Брэдшоу из «Секса в большом городе». И то хлеб. Так или иначе, но знаменитый танцовщик стал краеугольным камнем, после которого агрессия сошла на нет. Поставлю свечку за его здоровье и обязательно загляну в этот Центр искусств.

Пока я размышляла, вошла молодая женщина лет двадцати семи, среднего роста, с каштановыми волосами до плеч и зеленовато-карими глазами. Симпатичная, с тонкими, вполне аристократичными чертами лица и неестественным румянцем на щеках. Удивительно, но я и не заметила её в курятнике Меделин.

Женщина с таким изяществом и воистину лебединой шеей выглядела диссонансно среди пластиково-ботексной красоты американских дам. Минимум косметики, богемный балахон в бирюзово-бутылочных тонах, такой же крупный камень в виде неправильного овала, подвешенный на длинной золотой цепочке.

– Вы хорошо держите удар, Александра, – устало сказала она с лёгким британским акцентом и закурила. – Я – Тэйлор Джонсон. Можно просто Лорри, хотя терпеть не могу сокращения. Но вы произвели фурор! По крайней мере, для меня. Благодаря вам на собрании заговорили о Барышникове! С ума сойти! Я даже ущипнула себя пару раз…

Я только пожала плечами и немного отстранилась от резкого запаха.

– О, простите! – Тэйлор опустила сигарету под воду и развеяла рукой дым. – Всегда тянет покурить и выпить после этого… хм… действа. И не только меня. Джессика вообще, по-моему, скоро сопьётся.

– Зачем же вы посещаете?

– Думаю, за тем же, что и вы, – кисло улыбнулась Тэйлор. – Ноблесс оближ [11 - Французский фразеологизм: Noblesse oblige – Положение обязывает. ]. Мой муж работает под началом Рупперта Кроннен-Стоу, а я выкладываю деньги на благотворительность, посещаю этот кошмар и делаю вид, что существую. Как говорил тот же Барышников в недавнем интервью, «человек – то, что его окружает». Я сижу порой здесь и думаю: что окружает меня? Неужели я – тоже ЭТО? !

– Поверьте человеку со свежим взглядом – нет.

– Надо же… Спасибо, – вздохнула Тэйлор и вдруг взглянула на меня с надеждой. – Как вы смотрите на то, чтобы посмотреть частную коллекцию картин мистера Барышникова? До 4-го декабря они выставлены в ABA Gallery…

– Картины самого Барышникова? ! – воскликнула я, удивившись предложению. – О, это было бы чудесно!

– Боже, ты существуешь! – вознесла к натяжному потолку руки Тэйлор, её глаза вдруг ожили.

В туалет вплыла Меделин и одарила нас улыбкой. Тэйлор сразу потухла и вновь окислилась. Я вытерла руки бумажным полотенцем, а новая знакомая протянула мне визитку.

– Звоните в любое время!

И я, глядя в большие глаза британки, поняла, что повезло не только ей. Кажется, у меня появится второй друг! Первым я уже считала окончательно и бесповоротно мистера Уилла, и, честно говоря, мне не терпелось увидеть его снова за завтраком в Вольфганг Стэйк-Хаузе, чтобы рассказать о встрече с мадам Тираншей и ее вассалос. Ведь партия вроде бы удалась!

Меделин вышла в холл вслед за нами, ласково коснулась моего локтя. Обдало духами Шанель № 5 и холодом.

– Надеюсь, Сандра, вы ещё посетите наш клуб. Пока вы не можете стать полноправным членом, но моё приглашение всегда в силе. Для вас я готова сделать исключение.

– Спасибо, очень любезно с вашей стороны, – ответила я и покривила душой. – Буду рада, особенно разговорам об искусстве.

– Я поставлю вас в известность о следующей теме дополнительно, – снизошла до ещё одной ласковой улыбки Меделин.

– Надеюсь, что я буду не занята.

И под аплодисменты, плещущиеся в глазах Тэйлор, я направилась к выходу.

Воздуха мне! Свободы! Выхлопных газов!

Нью-Йорк обдал меня ветром с запахом моря, пощипал щеки морозцем. Я улыбнулась ему искренне и чисто. И не стала ловить такси, а пошла пешком в сторону 42-й улицы, следуя точным указаниям Гугла. На такси город не узнать вдоль и поперёк, а я планирую здесь обосноваться.

Нельзя сказать, что тяжесть неприятных вопросов сразу выветрилась, она ещё ворочалась неприятным, неудобным комом сомнений в груди и мыслями о том, стоило ли вообще отвечать. В душе что-то отсвечивало тревогой, но я торопилась переключиться.

Ведь хорошо, как же хорошо на улице! Милый седой афроамериканец, продающий хот-доги, милые таксисты, чудесная суета! Живая! Такая отличная от элитного склепа сознания в голубых и золотых тонах! Я вдохнула широкой грудью.

И вдруг сзади кто-то коснулся моего предплечья.

– Сандра!

Я обернулась.

Тэйлор в не менее богемном горчичном пончо с лазурным платком на шее, запыхавшись, улыбалась, как девчонка.

– Я тоже сбежала!