Terra Urbana. Города, которые мы п…м - Александр Поляков

С другой стороны, существует давняя традиция критики города – в частности, в самом оплоте урбанистических исследований, США, «существует давняя традиция недоверия к городу и городской жизни»; [63 - Utchison R. (ed. ) Encyclopedia of Urban Studies. SAGE Publications, 2010. P. 837. ] Л. Мамфорд скептически указывал адептам прогрессивного урбанизма на циклический характер истории урбанизации, многочисленные истории падения больших городов (таких, как Вавилон или античный Рим) и отсутствие свидетельств стабильности развития современной культуры с ее тягой к мега-урбанистическим формам социальной жизни; [64 - Mumford L. The City in History. NY: Harcourt Brace Jovanovich, inc, 1961. P. 525. ] и даже те исследователи, для которых город и урбанизация олицетворяет социальный прогресс, с осторожностью замечают: «Возможно, впоследствии общество столкнется с обратным процессом» [65 - Сванидзе А. А. (ред. ) Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М.: Наука, 1999, т. 1, с. 10. ].

Ряд процессов децентрализации и территориального рассеивания городов, а также изменение отношения к городу в связи с пандемией COVID-19, развернувшейся в 2020 году, как будто поддерживают позицию скептиков. Например, в США связанная с развитием автомобильного транспорта субурбанизация (т. е. перемещение населения из городских центров в пригороды) в сочетании с упомянутой выше исторической антипатией к городскому образу жизни привела к формированию стойкой тенденции сокращения численности населения крупных городов: «В 1950 году 52 млн (34 % от 151 млн [совокупного населения США]) жило в этих 39 районах, в то время как в 2000-м 120 млн (43 % от 281 млн жило в этих больших урбанизированных районах. Переход город-пригород в этих 39 районах поразителен. В 1950-м 34, 1 млн (65 %) жило в основных городах и 18, 1 млн в пригородах. В 2000 году 81 млн живет в пригородах и 39, 1 млн (33 %) в основных городах. Другими словами, население этих городов выросло на 15 %, в то время как население пригородов увеличилось более чем в четыре раза» [66 - Greenberg M. Environmental Policy Analysis and Practice. New Brunswick: Rutgers University Press, 2008. P. 72. ]. Последние десятилетия добавили к числу драйверов отказа от жизни в крупных городах экологические и продовольственные факторы, а 20-е годы XXI века и вовсе начались с пандемии, остро поставившей вопрос о биологической безопасности крупных городов (этот вопрос мы обсудим подробнее в главе 5). В результате все чаще и громче звучат разговоры о «дезурбанизации» [67 - Стризое А. Л. Деурбанизация современного общества: природа, специфика, риски // Вестник Волгоградского государственного университета, серия 7, Философия, 2017, т. 16, № 1. ], гуру мегаполисов спешно пересматривают свои стратегические прогнозы [68 - Например, известный шведский экономист и футуролог К. Нордстрем, вплоть до последнего времени прогнозировавший превращение государств в мегаполисы, после первой волны пандемии сменил риторику и, формально не отказываясь от своих взглядов, стал говорить о грядущем преобразовании привычных мегаполисов в урбанизированные «скопления поселков» (см. : Носырев И. Шведский экономист спрогнозировал превращение Москвы в скопление поселков. Интервью К. Нордстрема РБК) (дата обращения 12. 09. 2020). ], а эксперты подсказывают, что нужно пересматривать политику территориального развития и «критически отнестись к ставке на стимулирование агломерационных процессов в государственной политике пространственного развития» [69 - Максимов А. Н., Соснин Д. П. Перспективы развития городской среды России и её адаптации к последствиям Covid-19. Аналитическая записка по результатам исследования, проведенного Российской академией народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС), 2020 (дата обращения 12. 09. 2020). ].

Города, инфраструктура и социальные сети

Авторам этой книги борьба «за» или «против» города представляется, по преимуществу, борьбой за определение и понимание города. Нет никакого сомнения в том, что человечество исторически развивалось в направления повышения социальной связности – количества эффективных связей между участниками социальной сети, которые эта сеть позволяет воспроизводить. Количество всегда было конечным определяющим фактором (см. раздел 2) – разумеется, не в том смысле, что численное превосходство является единственным критерием успеха (что, разумеется, просто фактически неверно), а в том, что сети питаются и ограничиваются в своих возможностях количествами и et ceteris paribus [70 - Лат. «при прочих равных условиях». ] количественное превосходство всегда даст преимущество – военное, экономическое, интеллектуальное и т. д.

Критически настроенный читатель будет прав, если поставит под сомнение, как минимум, простоту достижимости этих самых «прочих равных» условий – ведь чтобы закон количественного преимущества сработал, необходимо инфраструктурное обеспечения максимальной связности участников этого количества, преобразование «кучи» в «сеть» (или толпы в общество). Это замечание справедливо, и основной задачей данной книги как раз и является попытка предложить оптимальные условия для создания и реализации количественного преимущества – для обеспечения компактности и связности, позволяющих добиваться максимальной эффективности сети.

Не видя никакой альтернативы количественному увеличению сетей, довольно очевидно связанному с урбанизацией как процессом повышения компактности и интенсивности связей социальных «гравитационных масс», мы в то же время совсем не склонны понимать «компактность» и «связность» буквально, – как, прежде всего, пространственную близость и материальную связь. Дискуссии о рассеянии и концентрации, оседлости и мобильности, пронизывающие современную социологию города, подсказывают два принципиально разных образа социальной компактности, соответствующие историческим реалиям известного нам мира. Мы будем называть их мегаполис и глобальная деревня, заимствуя первый термин у традиционной урбанистики, а второй – у М. Маклюена, попытавшегося с помощью этого термина зафиксировать появившуюся с развитием средств массовой коммуникации возможность обеспечивать коммуникативную связность без территориальной близости и транспортной доступности [71 - Маклюэн М. , Фиоре К. Война и мир в глобальной деревне. М.: АСТ, Астрель, 2012. ].

Мегаполис является наиболее простым и, как ни странно, наиболее архаичным сценарием обеспечения компактности – в мегаполисе она реализуется непосредственно, за счет сосредоточения максимального количества людей на минимальной площади с инфраструктурным обеспечением необходимого качества жизни. За счет компактности и колоссальной плотности населения мегаполисы эффективно воспроизводят и наращивают основные преимущества больших социальных сетей и становятся мощными центрами социальной гравитации, втягивающими новых и новых участников.

Ярким примером мегаполиса является Москва, население которой за последние 30 лет выросло на 40 %, а валовый региональный продукт (ВРП, основной макроэкономический показатель) за последние 10 лет вырос на 12 %; столица России входит в третью десятку крупнейших городских экономик мира и практически идеально соответствует разработанной чигагской школой урбанистических исследований еще в 1920-х годах концентрической модели города (разумеется, с существенной местной спецификой, связанной с иной социальной организацией).

Мегаполис является целенаправленной реализуемой траекторией территориального развития в Китае, где колоссальное население (около 1, 4 млрд человек) необходимо разместить на сравнительно небольшой климатически пригодной для жизни территории (94 % населения страны сосредоточено примерно на трети территории страны восточнее так называемой линии Хэйхэ-Тэнчун). Высочайшая плотность населения в сочетании с социокультурными особенностями подталкивают Китай к территориальному развитию по пути концентрации граждан в крупных кластерах, образованных срастающимися городами и достигающих до 150 млн населения («шанхайский» кластер, расположенный в устье реки Янцзы и включающий 58 городов).