Бездна Мурены - Михаил Сельдемешев

– У всякого конца было начало, но не у всякого начала будет конец, – брякнул Командор, когда вся плёнка из кассеты переместилась на головы экипажа.

Все попытались вникнуть в смысл сказанного, но тут дроид Петя из холла объявил отбой, и в палате воцарилась темнота. Какое-то время пациенты переговаривались, пытаясь выяснить, у кого процесс восстановления памяти уже пошёл. Вскоре разговоры утихли. Было слышно лишь, как Дипер продувает свой радиоприёмник, а Врач тихо хихикает и причмокивает, продолжая перетягивать плёнку из носа в рот и обратно.

Запись № 15. Пока ничего нового в моей памяти не проявилось. Не буду торопить события – на перекачку гигантского объёма информации подручными средствами мозгу требуется время. Одно дело – выпить залпом литр воды, чтобы утолить жажду. Другое – высунуть язык под накрапывающим дождём. Утро вечера мудренее. Надеюсь, в буквальном смысле.

Глава V. Бунт на корабле

Поутру перед глазами санитара Коли, заглянувшего в третью палату, предстала живописная картина. В углу отчаянно бился и корчился Дипер, намертво примотанный магнитной плёнкой к своей кровати. Спутанная плёнка также плавала в тазу с водой, в который Бакровский опустил свои гигантские ноги. А отдельные её полоски, привязанные к спинке кровати пациента Шлемофонцева, шуршали и колыхались от дуновения из приоткрытой форточки. Сам Сергей лежал с открытыми глазами, словно загипнотизированный зрелищем.

– Вы в курсе, что это такое? – Санитар Коля подцепил дубинкой мокрую плёнку из тазика.

– Наша резервная память? – неуверенно предположил Штурман.

– Это новый альбом «Фристайла». Был. – Николай стряхнул плёнку обратно в воду и брезгливо обтёр дубинку о край одеяла Бакровского. – Вам всем за такое Галера уколы сульфозина вхерачит. Прямо в мозг!

– Уже нет смысла, память мы своими силами восстановили, – Павел вопросительно поглядел на хмурого капрала. – Вроде бы восстановили.

– По крайней мере, пытались, – сухо добавил Зенит.

– Плёнку убрать, пока Гертруда на работу не пришла! – распорядился Второй и покинул палату.

Рассудив, что ответственность за выемку кассеты лежит целиком на нём, Штурман принялся ползать по палате и собирать плёнку, попутно отвязав спелёнатого Командора.

– Так что – получилось у нас? – на всякий случай задал он вопрос капралу, хотя уже знал, что ответ его не порадует.

– Наверное, тогда бы отряд «Нулевой парсек» сейчас занимался своими прямыми обязанностями, – в непривычной для себя грубой манере ответил Зенит. – А не валялся бы на койках, заискивая перед дроидами.

Заметив обиду на лице товарища, капрал смягчил тон:

– Либо мы лишились памяти ещё до помещения в анабиоз, из-за какого-то инцидента. Тогда логично, что в блоки памяти записалась пустота. Либо же память на магнитной ленте была, но ИИ её умышленно стёр. Тогда ситуация хуже, чем ожидалось…

Рассуждения Зенита прервало недовольное рычание Повара:

– Как же вы меня со своей сраной памятью задолбали! – Он вскочил с кровати, выхватил ворох плёнки из рук Штурмана и принялся яростно его уминать в руках. – Таблетки надо кушать, которые вам прописали, а не снабжать ими торчка Серёгу!

Лыжников подошёл к Командору и протянул тому основательно примятую магнитную ленту.

– А мне зачем? – от ужаса у Дипера сорвался голос.

– У тебя на плечах вместительное мусорное ведро с удобной крышечкой, – с этими словами Андрей сорвал с Командора шапочку, сунул в неё плёнку и натянул шапочку обратно на огромную голову. – Бегом в толчок, Димон! Если не избавимся от этой дряни, медсестра нам припомнит.

Сгорбившись, недовольно бормоча и придерживая руками шапку, из-под которой норовила выпрыгнуть опасная ноша, Дипер проковылял на выход. Вернулся он очень быстро, склонившись в три погибели и сжимая шапочку в руке.

– Начал смывать, а ваша плёнка застряла! В туалете целый потоп! – пожаловался он и прошмыгнул на своё место.

– Командор он у вас, да? – злорадно глянул на капрала Лыжников. – Проиграл в схватке с ржавым унитазом!

– Не проиграл, а ничья! – возразил Командор и юркнул под одеяло.

Тут же в палату заглянул дроид № 3. Все приготовились к самому худшему.

– Вазенитов, на выход, – тихо позвал санитар.

– Сейчас толчок заставят отмывать, – услышал капрал шёпот за спиной, когда выходил из палаты. – Допрыгались, космонавты хреновы.

Санитар Шурик отвёл Зенита к окну, подальше от галдящего вокруг теннисного стола сборища. То, что он сообщил, оказалось для капрала неожиданностью. С ним пожелала встретиться пациентка из женского отделения, которое располагалось в другом крыле больницы.

– Рыженькую такую помнишь? К тебе в надзорную палату прорвалась как-то ночью, – Александр понизил голос и всё время озирался, боясь, что их кто-нибудь подслушает.

– Росара?

– Не, точно не Сара, – замотал головой Третий. – Оля или Люба, точно не помню.

– Не важно, на самом деле она Бестелесая, – Зенит тут же осёкся, посчитав, что делиться подобной информацией с дроидом не следовало.

– Бестелесая? Ты дебил, что ли? Ты её вообще видел? – вознегодовал местный ценитель женской красоты.

– Только расплывчатые очертания.

– Оно и видно, – санитар ещё сильнее понизил голос. – Там такие очертания – о-го-го!

Он хлопнул Зенита по плечу, скабрезно захихикал и доверительно сообщил:

– Я к ней сам подкатываю с самого начала, но бикса – очуметь, какая строптивая. Знает себе цену, коняга рыжая. – Александр облизнул пересохшие губы. – Я так рассудил, что мужичок ты малахольный. Посидите с ней, безобидно погутарите о своём ненормальном, да и разбежитесь. А у девки гормоны бурлят, природа требует, она чуть что – так и норовит остаться, в чём мать родила. Никуда она от меня не денется, родимая. Ну так что ей передать? Придёшь или мандраж словил?

– На встречу с Бестелесой прибудет весь наш отряд, – безапелляционно объявил капрал.

– Ты офигел, что ли, Вован? – Санитар чуть не поперхнулся от возмущения. – Тебе такая баба честь оказала, а ты тут залупаешься. Думай, короче.

Грубо оттолкнув Зенита, дроид № 3 скрылся в коридоре. Капрал же принялся мерить шагами холл, поглядывая краем глаза на теннисные баталии, в которых, судя по всему, снова лидировал Р-Нат. Зенит ненадолго остановился у портрета Горбачёва на стене, пытаясь вспомнить – это известный космонавт или просто важный чинуша из ЦУПа.