Бездна Мурены - Михаил Сельдемешев

Запись № 16. Почему Бестелесые сами не пошли на контакт, как при первой попытке? Почему через неодушевлённого посредника? Что за женское заведение, в котором они назначили мне переговоры? Монастырь? Бордель? Если они не могут больше попасть сюда, на звездолёт, значит, бортовой компьютер включил защитное поле. Точно! Потому и магнитная плёнка не пролезла в копропараллаксатор. Чтобы отсюда не произошло никакой утечки вовне, ИИ принял меры по защите секретной информации. Либо он оберегает нас от контакта извне. Но факт остаётся фактом – искусственный интеллект «Довженко-19» препятствует нашей встрече со сверхразумной расой. Остаётся вопрос – давала ли на это санкцию Земля?

?

Капрал поспешил обратно, чтобы поделиться своими соображениями с экипажем, но, едва переступив порог третьего отсека, он по устремлённым на него взорам сразу догадался, что обстановка в отряде поменялась.

Взгляды товарищей были холодны и суровы. Даже Штурман, на которого Зенит готов был ещё пару минут назад целиком положиться, виновато хлопал своими диоптрическими глазами. Да что там Штурман, Командор Дипер – и тот глядел с нескрываемым вызовом.

Повар, бесспорный зачинщик вотума недоверия, с ходу заявил, что все они более не желают слушать враньё капрала про космос, про отряд разведчиков «Нулевой парсек» и прочую галиматью.

– Ну чего ты всё время улыбаешься? – взбесило Лыжникова внешнее спокойствие Зенита. – Учти, Вовка, если будешь продолжать долбить нам по мозгам – Юрич завяжет тебе рот полотенцем. А я его предварительно намылю!

Бортинженер закивал в подтверждение слов Андрея и продолжил гладить картонного друга. Вернулся запыхавшийся после теннисного турнира Р-Нат.

– Раз уж все в сборе – предлагаю проголосовать, кто за меня, – предложил Зенит, надеясь разрушить внезапно возникшую зависимость коллег от депрессивных и деструктивных идей Повара.

– Голосуем, кто против космической ахинеи! – перехватил инициативу Лыжников и первым поднял руку вверх.

– Отдавайте свой голос с умом, думайте! – воззвал капрал к здравому смыслу коллег по отряду.

Биолог поднял руку и обосновал своё решение тем, что он противник любых полётов растений в космос. Их, мол, и так погублено несметное количество в орбитальных экспериментах, а место растений – на Земле. Бортинженер поднял руку и лапу Виталика – ему нельзя думать о том, что он разведчик, доктор заставляет забыть боевое прошлое. Иначе вернётся желание воевать, и его отсюда не выпустят уже никогда. Р-Нат поднял руку и заявил, что ему нельзя ни на чём летать, у него аэрофобия.

– А меня, Вован, просто больше не штырят рассказы про звездолёты, – честно сознался Врач и поднял обе руки. – Придумай что-нибудь новенькое. Про динозавров там или про фей.

Дипер, когда очередь дошла до него, спрятал голову под подушку. Но руку при этом поднял, как все.

– И ты, Командор, туда же! – с досадой отметил капрал и в сердцах сплюнул. – Бунтарь!

Неказистое тельце Дипера вздрогнуло и попыталось поверх подушки натянуть ещё и одеяло. Штурману решение далось тяжело, он сильно переживал, поднимая трясущуюся руку:

– Я бы вам поверил, капрал, – от волнения Павел даже перешёл на «вы», – но память ни с дискетки не вернулась, ни с кассеты. Каждая стена, койка, всё здесь напоминает больницу, но никак не звездолёт. И абсолютно все вокруг утверждают обратное вашим теориям.

– А если все вокруг примутся уплетать дерьмо? – холодно парировал Зенит.

– Посидим тут – и не до такого дойдём! – отозвался Повар, вызвав гомерический смех Врача.

Штурман опустил глаза и уселся на свою кровать. Капрал лёг, закинув руки за голову, и уставился в потолок. Коллеги, пожелавшие вместо космонавтов остаться психами, занялись своими привычными делами. Привычными для дегенератов, а вовсе не для авангарда звёздной разведки.

Павел посидел какое-то время, вперив свои слабовидящие глаза в пол, затем принялся кружить вокруг Зенита с виноватым видом. Он что-то тараторил в попытках отвлечь и утешить бывшего соратника по экипажу, но капрал не обращал на него никакого внимания.

Запись № 17. Итак, бунт на корабле. Надо всё обмозговать. Главное – не пороть горячку и не обострять прямой конфликт с экипажем. Запрут в каюте или высадят на какой-нибудь отсталой планете. И тогда конец всему. Можно ли привлечь единомышленников на свою сторону? Голосование показало, что в данной ситуации это практически нереально. Нужно избрать кандидата в союзники и отыскать подход к нему.

Штурман? Слишком зависит от мнения большинства. Биолог? Для завоевания его доверия придётся доказать, что я кактус или гладиолус. Бортинженер? Избегает любого конфликта, терамский зверёныш окончательно размягчил его железное сердце. Командор? Нет уж, увольте. Лучше в одиночку. Повар? Вероятность почти ноль процентов. Врач? Р-Нат? Парни себе на уме, проблемы окружающих волнуют их меньше всего.

Выходит, что я остался без соратников в самое трудное время. Против меня и люди, и машины. Это явно не случайность, а чей-то злой умысел. Белая Мурена что-то затевает, и я, капрал звёздной разведки с маленькой планеты Земля, встал Мурене поперёк её зубастой пасти. Но пасть неумолимо сжимается, и одних лишь моих силёнок явно не хватает. Бестелесые с их развитыми технологиями могли бы помочь, но они за пределами защитного поля нашего корабля. Да и где они? В космосе бесконечно не только расстояние, но и количество возможных направлений из текущей точки. Как искать злополучный бордель, в котором они назначили встречу? Почему мне не сообщили его координаты?

Внезапно капрал словно рухнул в бездонную пропасть. В его руках оказалась карточная колода, в которой каждая карта – это огромный пласт грандиозного понимания, которое может открыться дремучему сознанию, но с условием, что из этих карт удастся соорудить карточный домик. При этом со всех сторон налетают порывы ветра, стол сотрясается от подземных толчков, и кто-то постоянно бьёт по рукам.

От ощущения полнейшего бессилия и ускользающей возможности прикоснуться к безграничному знанию Зенит дико взвыл, и его сотряс сильнейший эпилептический приступ. Он вцепился руками в перила кровати, его тело начало скручивать и выворачивать до хруста суставов. Мышцы стягивало стальной проволокой, выгибая хребет до критичной амплитуды, затем наступало внезапное расслабление, и тело обрушивалось обратно на матрас. Так повторялось многократно, и казалось, что конец этим мучениям никогда не наступит.

?

Придя в себя, капрал обнаружил, что в палате никого нет. Шатаясь, он вышел в холл, но и там было безлюдно. Пустовал даже теннисный стол. Шум доносился из столовой – завтрак был в самом разгаре.