Бездна Мурены - Михаил Сельдемешев

Рука Второго санитара не дрогнула, но и стрелок из него был неважный. Этот факт уже давно не остался незамеченным для внимательных глаз Бортинженера. Шприц застрял в лице Штурмана прямиком под оправой очков. Он вскрикнул, обмяк и сполз по стене на пол. Судя по ухмыляющемуся лицу дроида № 2, результатом тот оказался удовлетворён. Коля отпнул подкатившуюся к его ногам картофелину, картинно дунул в ствол ветеринарного пистолета и сунул его в кобуру на поясе.

Ночью Штурман с Биологом пришли в себя и почти до самого утра стонали и бились на кроватях в болезненной агонии. У Левапа вдобавок начался сильнейший отёк лица, которая сжалившаяся Галера тайком от Николая вечером предусмотрительно намазала чем-то заживляющим. Врач Шлемофонцев ночью дополнительно посыпал заплывшее лицо Вонахапа собственным снадобьем. Что-то из применённых средств однозначно помогло, так как к утру отёк на физиономии Штурмана спал.

А вот у старосты Р-Ната поутру случилась неприятность – он натянул пижамные штаны, а его любимые подтяжки оказались разрезаны. Судя по характеру надреза – когтём фурдории.

Глаза оргабота заблестели от обиды. Он сунул в рот свисток и засвистел, разбудив не только своих соседей по палате, но и тех, что спали за стенкой. Тут же Р-Нат был вынужден выпустить свисток изо рта, он кашлял и отплёвывался, бедолагу едва не тошнило. Судя по хитрому прищуру Шлемофонцева – последствия его колдовства над свистком.

В связи с инцидентом вместо завтрака третий барак подвергся тщательному обыску. Но опасного режущего предмета, о котором Р-Нат донёс санитарам, за час добросовестного шмона так нигде и не обнаружилось.

Рассерженный санитар № 2 подошёл к кровати О'Юрича и взял в руки чёрную обувную коробку.

– А не вскрыть ли нам твоего картонного зверька? – Николай потряс крокодильчиком возле своего уха. – Вдруг открывашку он проглотил?

Взгляд Бортинженера заставил Второго санитара бросить коробку обратно на кровать и поспешно отойти на безопасное расстояние.

– Учти, Коля-Пылесос, – процедил О'Юрич сквозь зубы, – меня можешь обстреливать своими иголками, жечь током и поливать ледяной водой. Но за Виталика я тебя сразу загрызу, при первой же возможности, только отвернёшься или моргнёшь. Обещаю.

Николай натужно хихикнул и принялся нервно теребить рукоять ветеринарного пистолета. Первый и Третий тоже на всякий случай взялись за пистолеты в ожидании от своего самозваного босса должной его положению реакции.

– По надзорной палате соскучился, Юрич? – В голосе Второго сквозила неуверенность. – Ты не стесняйся, врубай буйного. Я тебя мигом на вязки положу. Будешь с утра до вечера на косолапых глядеть, успокаиваться.

Бортинженер взял крокодильчика на руки и отвернулся. То, что хотел, он уже сказал. Внутри санитара Коли всё клокотало. С одной стороны, нельзя было спускать подобную наглую выходку от пациента. С другой стороны, неизвестно, что может прийти в больную голову этого свихнувшегося «афганца». Управлять агрессией бывшего сержанта Варова получалось только у доктора Арфеева.

– Сегодня на ужин у нас снова неудачник, – объявил санитар № 2. – И вот ведь совпадение – он опять будет отобран из вашего космического барака!

Коля злорадно осклабился и вышел из палаты. За ним засеменили остальные санитары.

После обеда авторитету Коли-Пылесоса снова был брошен вызов. Добровольный помощник санитаров Руслан Искандеров участвовать в розыгрыше неудачника наотрез отказался.

– Русланчик! Или как там тебя – Игорёк! Ты чего? – Строптивость теннисиста стала для Николая неожиданностью.

– С «Нулевым парсеком» играть не буду! – категорично объявил Р-Нат.

– Ты снова за своё? – нахмурился Второй санитар. – Ты дебил, а не космонавт. Хотя как тебя убедить – ты же дебил!

– Сам дебил! – огрызнулся теннисист.

Кровь прихлынула к лицу Коли. В переполненном холле воцарилась мёртвая тишина.

– Что ты сказал, Искандеров? – растягивая слова, просипел Второй.

– Сам играй, – тихо отозвался Р-Нат, опустив голову.

Санитар Коля достал ветеринарный пистолет из кобуры.

– Что ж, я сыграл. И по моим правилам ты проиграл, Игорь Русланович. – Голос его стал вкрадчивым. – И знаешь, что будет сегодняшней мишенью за ужином? Треугольник на жопе неудачника!

Лицо Р-Ната исказила гримаса отчаяния. В руке его оказалась дубинка с шокером.

– Наконец-то, Русланчик Игоревич! – возликовал Второй. – Нащупал-таки в своём кармане пару яиц вместо хрупких теннисных шариков? Давай, разозлись, маменькин сыночек!

Коля ухватил пистолет обеими руками и встал, широко разведя ноги. Остальные санитары тоже достали своё ветеринарное оружие и пугливо озирались на окружившую их толпу психически нездоровых людей.

Р-Нат сделал шаг навстречу Николаю и вдруг упёр плазмоштык в собственный подбородок. Разряд заставил теннисиста рухнуть на колени, он выронил шокер, но отчаянно пытался подняться, борясь с судорогами мышц. Петя с Шуриком подскочили и подхватили его под локти.

– Мне хлюпики не нужны! – Коля подошёл к Р-Нату и стянул с него белый халат. – Не нравится пасти баранов – возвращайся к ним в стадо!

– Т-ты не б-будешь указывать оргаботу, что ему д-делать, д-дроид! – непослушным языком промямлил Р-Нат. – З-займи своё место в к-кладовке со швабрами! С-с-с!

Побагровевший Николай извлёк из кармана только что реквизированного халата теннисный шарик.

– Теннис, оказывается, пагубно на психическом здоровье сказывается, – покачал он головой. – Придётся запретить эту ересь.

С этими словами санитар № 2 положил шарик на пол и с хрустом раздавил его ботинком.

Этим же вечером разведчики стояли и наблюдали, как богато одетые мужчина и женщина под руки проводили по холлу Р-Ната мимо их отсека. Тот едва передвигал ноги, у него был потухший взгляд, а на тонкой смуглой шее был намотан бинт.

Бортинженер бросил Р-Нату теннисный шарик, который на днях припрятал, чтобы досадить. Но обычно резкий и ловкий теннисист сейчас даже не сделал попытки его поймать, и шарик одиноко заскакал по коридору.

Когда процессия удалилась, все члены «Нулевого парсека» сгрудились у окна. Во дворе больницы стоял чёрный представительский автомобиль, освещаемый уличными фонарями.

– Руслан сегодня пытался повеситься.

Все обернулись на тихий голос – в палате стоял санитар Шурик с печальным взором.

– В туалете, на собственных подтяжках, – продолжал санитар. – Гертруда позвонила его родителям. Они у Искандерова какие-то непростые, влиятельные. Чтобы забрали парнишку от греха.