Не самые хорошие соседи - Маттиас Эдвардссон

– Но все-таки почему вы сюда переехали? – нетерпеливо повторил Фабиан.

– Я буду работать в здешней школе.

Жаклин просияла:

– Вы учитель?

– Физкультуры.

– Вот как!

Белла вспомнила про пластырь, а Бьянка знала, в какой из многочисленных коробок он лежит.

– Вы много тренируетесь? – спросила Жаклин.

Она осмотрела меня с головы до ног так пристально, что я покраснел, и Жаклин отвела взгляд.

– Не столько, сколько хотел бы. Все успеть трудно.

– Думаете? – улыбнулась Жаклин.

– Тогда вы, наверное, будете моим учителем, – предположил Фабиан.

– Надеюсь.

– Ну, мало ли.

– Фабиан пойдет осенью в эту школу. В седьмой класс. Не могу поверить, что мой мальчик уже старшеклассник.

Ее глаза блеснули. В том, как они с сыном смотрели друг на друга, было что-то особенное, но я не мог понять, что именно.

– Ну, теперь нам действительно пора, – сказала Жаклин и открыла калитку.

– Хорошего дня! – ответил я.

– И спасибо за булочки! – добавила Бьянка, которая наконец отыскала упаковку пластыря.

– Пустяки! До свиданья! – Жаклин помахала рукой из-за забора.

– Кажутся вполне приятными, – прокомментировала Бьянка.

Я поцеловал ее в щеку:

– Да, более чем. Но я надеюсь, что мне не придется работать в классе у Фабиана. Учить соседа – не самый лучший расклад.

Бьянка рассмеялась:

– А я тебя предупреждала. В таких местах это обычное дело. Сохранять анонимность тебе отныне не удастся.

– Так, фасад мы сейчас трогать не будем! – заявил я.

– Конечно не будем. Мы просто побелим комнаты – три спальни и кухню.

Краска уже стояла во дворе.

– А пятнашек больше не будет? – спросил выбежавший из-за дома Вильям.

– Мы с папой идем красить стены в доме, – ответила Бьянка. – А вы пока сами немного поиграйте.

Я уже поднял ведро с краской, когда калитка за моей спиной снова открылась.

– Здравствуйте, здравствуйте!

Женщина лет семидесяти с любопытством глазела по сторонам.

– Я хотела сказать только: «Добро пожаловать на Горластую улицу! » – произнесла она и протянула руку. – Гун-Бритт, живу в доме напротив.

Пожав руку Бьянке, она заговорила, понизив голос:

– Я подумала, что вам стоит познакомиться с кем-то еще из нашего квартала. Тут не все такие, как эти. – Она сделала легкий кивок в сторону дома Жаклин и Фабиана и продолжила: – Но в целом здесь очень славно. Все помогают и заботятся друг о друге. Уверена, вам у нас понравится.

Я видел, что Бьянка с трудом сдерживается. Она такое не выносит. Проблемы с соседями, сказала она однажды, – это как рулетка: никогда не знаешь, что выпадет. Она никогда не любила выставлять напоказ свою жизнь и оберегала личное пространство. Одним из достоинств нового дома были как раз высокая изгородь из туи и калитка.

– У нас обо всех сложилось очень хорошее впечатление, – произнес я и улыбнулся немного шире, чем требовалось.

– Да-да, не буду вам мешать, – сказала Гун-Бритт. – Я понимаю, сколько всего вам нужно сделать.

Но уходить она при этом не торопилась. И только когда я снова взялся за ведро с краской, Гун-Бритт повернулась к калитке со словами:

– Ну что ж, пойду! Увидимся.

Едва дождавшись, пока она скрылась из вида, Бьянка подошла к калитке и потрогала задвижку:

– Может, повесим здесь замок, как думаешь?

5. Микаэль

После катастрофы

Пятница, 13 октября 2017 года

Холл в приемном покое станции скорой помощи пульсирует скрытым отчаянием. Ожидающие смотрят в пол. Беспокойное постукивание ногой, тихие всхлипывания в носовой платок, приступы кашля, переходящие в хриплые рыдания. Медсестра в белом халате открывает передо мной дверь:

– Вы муж Бьянки Андерсон?

– Да. Где она? Что с ней?

– Идите за мной, – велит медсестра; я иду за ней по коридору в маленькую комнату, где стоят два простых стула.

– Когда я смогу увидеть жену?

– С ней сейчас врачи. Они придут сюда и проинформируют вас обо всем, как только будет возможность.

Неизвестность пугает, ноги подкашиваются, по спине бегают мурашки. Что сейчас чувствует Бьянка? Должен быть какой-то способ помочь ей.

– Посидите пока, – предлагает медсестра. – Хотите пить?

У нее мягкий голос, но лица нет. Я вижу только белую фигуру, исчезающую в дверном проеме. Как привидение. Она быстро возвращается с чашкой теплой воды.

– Пожалуйста.

Я проливаю половину на пол – так сильно дрожат руки. Рот онемел, я не могу шевелить губами.

– Она поправится, – говорю я.

По-другому даже думать нельзя.

Медсестра вздыхает, и я впервые различаю ее глаза. Они блестят от волнения.

Час назад Бьянка была такой же бессмертной, как и все, кто меня окружает. Мысль о том, что ее может не стать, была так далека, что в нее едва верилось. Теперь все иначе. Одно мгновение – и все изменилось.

– Пожалуйста, кто-то должен рассказать мне, что происходит! – Я встаю и начинаю нетвердо ходить по комнате.

– Идите сюда, – говорит медсестра. – Вам лучше сесть.

Ей приходится поддерживать меня, у меня нет сил.

– Она поехала на велосипеде за фетой, – произношу я, снова сев на стул.

Медсестра удивлена.

– В такос не кладут фету, сколько раз я ей об этом говорил!

Я проклинаю себя.

Что с нами происходит?

– А мне нравится такос с фетой, – слышу я мягкий голос медсестры.

Растираю себе виски и пытаюсь улыбнуться.

Когда-то мне нравились маленькие причуды Бьянки. Фета в такосе, ночник, который должен гореть, когда мы спим, и выключаться, когда мы занимаемся любовью, ее страх перед птицами и то, что она всегда пакует в багажник пледы, фонарики, спасательные жилеты и лопату, если мы собираемся проехать больше трех миль. То, как она зажмуривается в туннелях и на высоких мостах. И это вечное постукивание пальцев по экрану мобильника. Дурная привычка гуглить всевозможные ответы еще до того, как сформулирован вопрос.