Великая Ордалия - Р. Скотт Бэккер

Священные саги не лгали. Память о Вреолете была врезана в самое существо каждого шранка, причем так, что она могла пересилить любую присущую им плотскую похоть. Они предпочитали умереть, пасть под ноги своим безумным собратьям, чем ступить на эту страшную для них землю. Здесь в кажущейся безопасности собирались последние из высоких норсираев, число их сокращалось, так как Консульт время от времени устраивал набеги на них, нуждаясь в новых пленниках. Здесь они вели свое горестное, полное ожиданий бытие, служа поставщиками живого скота, нужного для удовлетворения прихотей и потребностей Нечестивого Консульта.

Полные ужаса кепалорцы взирали на умопомрачительное зрелище, на несчетные бледные лица, нечеловеческая красота которых была извращена ненавистью, снова и снова подступавшие и откатывавшиеся назад, превращавшиеся в акварельные отпечатки в облаке фекальной пыли. Зрелые мужи рыдали, не понимая, какая судьба привела их так близко к концу всего сущего. Другие, наоборот, приободрились и смеялись, преодолевая ужас, ибо было счастьем стоять неуязвимым перед воистину невероятным количеством врагов.

Пребывавшие на восточном фланге неслышно кричали, указывая на огни, возникшие в охряных вертикалях. Это Жнецы, понимали они – явились адепты школ! И осознавали, что представшее перед ними зрелище ежедневно открывается этим адептам тайных наук, их товарищам по оружию. Обладатели острого зрения различили в небесах тройку темнокожих чародеев, одетых облаками, каждый верхом на призрачном драконе. Это были Вокалати в белых и фиолетовых одеждах, плакальщики Солнца, как их называли, пережившие Ирсулор и безумие Кариндасы, великого магистра их школы.

По рассказам, это случилось, когда князь-вождь впервые заметил, что вся масса шранков хлынула на юго-восток, и осознал новую опасность.

Тайный ропот колдовства червем проник в нутро грохочущей Орды. И если кепалорцы обрадовались, Орда взволновалась, полыхнула из щелей пылью. Всадники даже видели, как шранки горстями подбрасывали к небу землю и гравий, образуя облако, в котором растворилось все, кроме ослепительных огненных струй, поливавших дергающиеся силуэты. Среди всадников многие радостно возопили, посчитав, что Вокалаты явились для того, чтобы спасти их.

Однако Сибавуль понимал ситуацию лучше: он знал, что колдуны, скорее всего, окончательно обрекли их на смерть. Оказавшись под нападением сверху, шранки инстинктивно бросились врассыпную, – словно лучники, очутившиеся под градом вражеских стрел. Но если человеческий строй мог рассыпаться на пространство, измеряемое в ярдах, Орда разбегалась на мили. Она растекалась по унылой пустоши, а адепты сеяли среди шранков смерть. Много раз Сибавулю и его всадникам приходилось отступать, видя, как Жнецы исчезают среди Пелены.

Орда окружала Вреолет.

Сибавуль скакал позади своих воинов, подгоняющих коней ударами плоской частью клинка по крупам и словами, услышать которые, несмотря на насущную необходимость, не позволял вой Орды. И кепалорцы неслись, пригибаясь к седлам, лишь ветер трепал за спинами воинов льняные, заплетенные в косы волосы. Всадники мчались меж руин, проламывали заросли чертополоха, мелового можжевельника, равнинного папоротника. И с ужасом наблюдали за двумя облаками пыли, словно ладони в молитве, смыкавшимися перед ними, превращая солнце в бледный диск. Тысячи воющих шранков закрывали проход, которым проехали люди не далее стражи назад. Холодный, зловонный сумрак лег на Вреолет, и даже гордые всадники Кепалора кричали, охваченные ужасом и отчаянием.

Халас Сиройон, добравшийся до входа в разрыв только для того, чтобы заметить, как смыкается его горловина, видел Сибавуля и его кепалорцев лишь издалека, так, словно смотрел на них через несколько миров, из мира, наделенного плотностью, в мир, погруженный в непрозрачную дымку – некое сонное видение. Ему пришлось отступить, и его полуобнаженные наездники понесли серьезный урон от дротиков и стрел набегающих шранков. Потом летописцы напишут, что Фьолос, величайший среди жеребцов, получил рану в плечо и вторую – в круп, в то время как его куда менее прославленный господин отделался лишь одной – в левое бедро.

Пелена сомкнулась над участью лорда Сибавуля и его родичей. Вреолет остался лежать нарывом в недрах Орды.

День и ночь миновали, и только тогда Орда оставила про? клятый Амбар. В Палате об Одиннадцати Шестах прозвучали обвинения. Короли-верующие обратились с прошением к своему святому аспект-императору, который успокоил их следующим словами: «Сибавуль, возможно, самый свирепый среди вас, однако душевные качества отступают на второй план, когда опасность имеет сверхъестественную природу. Слабых щадят, а самые отважные лишаются мужества. Молитесь Богу Богов, мои братья. Только сам лютый Вреолет может открыть, что именно натворил».

Убитый горем Сиройон первым воспользовался открытием промежутка на следующее утро. И обрел своего соперника и выживших с ним девять из двадцати трех сотен кепалорцев – лишившимися ума и рассудка. Об участи остальных так ничего и не узнали, ибо уцелевшие отказывались обсуждать любую тему, не говоря уже о том, что им пришлось вынести. И если они отзывались на обращения, то смотрели сквозь вопрошавшего в те неведомые глубины и дали, что поглотили их разум и души.

К этому времени вся Ордалия подтянулась к легендарным руинам, поэтому известие о том, что Сибавуль уцелел, молнией пронеслось над священным воинством воинств. Клич громогласного одобрения прокатился над войском, застревая лишь в глотках тех, кто хотя бы мельком видел измученных кепалорцев. Восклицания всегда оказываются мерой радости или горя. И одного взгляда подчас бывает достаточно, чтобы измерить масштаб произошедшего – того, что претерпела чужая душа, – чтобы понять, победила она или выжила, просто дрогнула или сдалась без остатка. И облик кепалорцев яснее ясного говорил о том, что на их долю выпало нечто более ужасное, нежели просто страдание, нечто такое, для чего нет слов в языке.

В ту ночь, когда Сибавуль явился в Совет на зов своего святого аспект-императора, собравшиеся короли-верующие были потрясены преображением этого человека. Пройас обнял его, но тут же отшатнулся, словно услышав нечто отвратное. По повелению Анасуримбора Келлхуса, Саккаре напомнил собравшимся легенду о Вреолете, какой она изложена в предании Завета. Великий магистр рассказал о том, как Мог-Фарау поставил на своих владениях печать ужаса, чтобы обитатели их были избавлены: «яко зерно избавлено от жернова». Вреолет, как объяснил он обеспокоенному собранию, был житницей Консульта, и сыны его претерпели столько ужаса и страданий, сколько не довелось вытерпеть никому из прочих сынов человеческих.

– Что скажешь? – наконец обратился Сиройон к своему сопернику.

Сибавуль посмотрел на него взглядом, который можно назвать разве что мертвым.

– Преисподняя… – ответил он, роняя слова, как влажный гравий с лопаты. – Преисподняя уберегла нас.