Великая Ордалия - Р. Скотт Бэккер

И в самом деле, Блудница улыбнулась ему. В занимающей весь горизонт линии Орды открылась брешь, точка, в которой охряно-черное облако Пелены рассеялось в дымку. Тем, кто ежедневно патрулировал галдящие края Орды, разрыв был очевиден, однако Сибавуль и его кепалорцы выехали еще до рассвета. И к тому времени, когда Сиройон понял, чем занят его соперник, Сибавуль уже влетал в недра Пелены далекой точкой, увлекавшей за собой тысячи. Возопив, генерал повел своих фамирцев в погоню с такой скоростью, что многие погибли, просто вылетев из седла. Местность была неровной, пересеченной ручьями и буграми голого камня, кое-где торчали остатки старинных кэрнов. После прохода Орды от кустарника оставались бесконечные ковры пыли и поломаных веток. Сиройон видел Сибавуля и его кепалорцев с редких холмов – и этого было достаточно, чтобы понять, что он безнадежно проиграл свое опрометчивое пари. Он мог бы сдаться, но гордость гнала его вперед в порыве, не отличимом от ужаса перед позором. Даже уступив славу Сибавулю, он мог, во всяком случае, затмить своего противника рассказом о том, что видел вместе со своими воинами. Сибавуль никогда не имел склонности эксплуатировать собственную славу, но Сиройон подобными соображениями не терзался.

Лорд Сибавуль провел своих улюлюкающих кепалорцев в самое чрево Орды. Казалось безумием идти туда, где до сих пор бывали одни лишь адепты школ. Вой оглушал. Пелена всей своей высотой поглотила их. Утоптанная земля уступала место иссохшим травам и кустарникам. Мертвые шранки усыпали не столь утрамбованные места – торчащие конечности, открытые рты. Это само по себе потрясало, поскольку твари обычно пожирали своих мертвецов. Всадники вскоре заметили впереди растворяющиеся в охряном сумраке руины, похожие на челюсти, торчащие из земли, одна за другой. Миновав остатки древних стен, они ощутили новый ужас. Таны возвысили голоса с тщетным сомнением, даже протестом, осознавая, что Орда разделилась, огибая такое место, куда шранк не ступит даже под страхом смерти, место, прославленное в Священных Сагах…

Вреолет… город, известный в древних преданиях как Человечий Амбар.

Однако лорд Сибавуль никак не мог услышать своих витязей, и посему скакал вперед с видом мужа, уверенного в абсолютной преданности своей возлюбленной. Конные таны Кепалора последовали за господином и вождем в проклятый город, щерившийся гнилыми зубами черных стен, под взглядами иссохших черепов его башен. Кустарник покрывал землю, коням приходилось проламываться через залежи птичьих костей. Черный мох затягивал уцелевшие стены и сооружения, придавая чередующимся руинам вид какой-то зловещей процессии. Город казался разграбленным некрополем, памятником людям, не столько жившим, сколько обитавшим в нем.

Светловолосые всадники колоннами проезжали через руины, с немым изумлением оглядываясь по сторонам. Пелена вознеслась на головокружительные высоты вокруг, проползая языками в туман, расплываясь по небу, как чернила в воде. Визгливый вой Орды щипал их губы. Многие припадали щекой к шее своего коня, отплевываясь или блюя, – такую крепкую вонь приносил ветер. Некоторые прятали лица, стесняясь собственных слез.

Ничем не объяснив такое решение, Сибавуль повернул обратно и повел своих всадников к зубастой линии южных укреплений города. Они остановились возле стены, затопленной тысячелетним наплывом земли, и всадники выстроились длинной линией на вершине, словно перед атакой.

Перед ними простирались кишащие, извращенные мили, туго набитые несчетными, сливающимися в оргиастической близости фигурами, бледными, как черви, и к тому же визжащими. Можно было видеть, что эта невероятная толпа, колыхавшаяся в своем бессмысленном движении без всякого порядка, этот мир развращенных червей, взбесившихся личинок размазан по всей площади мертвой, опустошенной ими равнины. Приглядевшись, люди приходили в ужас от этого непристойного кишения… шранки шипели и выли, как безволосые кошки, прыгали, скреблись, совокуплялись, впивались в землю, превращая ее в помет.

Они ощутили это, закованные в железо, жестокие сыны Кепалора. Все они видели натиск Орды – видели и пережили его. Все они видели кошмарные, воющие мили, освещенные противоестественными огнями. Однако никто из них никогда не видывал Орду такой, какая она есть. Месяц за месяцем заползали они в тень незримого зверя, полагая сперва, что преследуют его, потом – что охотятся на него, на тварь, затаившуюся за дальними горами. И теперь они постигли всю безмерную глубину тщеславия своего господина и ту участь, на которую он обрек их всех. Вот почему Сибавуль те Нурвуль, прославленный своей выдержкой и хитростью, подъехал к южной стене Вреолета. Именно это хотел он бросить в лицо своим командирам, самому святому аспект-императору…

Свидетельство Зверя.

Это поняли все до единого человека. Они более не преследовали и не охотились. Они просто следовали – так голодные дети бредут за телегами, перегруженными провиантом, в надежде на то, что судьба улыбнется им. Даже когда они увидели, что шранки следят за ними. Это было заметно, чувствовалось, как ветерок, пробегавший по далеким пшеничным полям – понимаемое людьми искушение. Громовой кошачий концерт, по крайней мере, его визгливый передовой фронт, ослабел, дрогнул, a потом возобновился с удвоенной силой, когда бесчисленные твари рванулись к кепалорцам.

Всадники с трудом удерживали испуганных коней. Из глоток исторгались никому не слышные вопли, полные ужаса и мольбы. Некоторые даже проклинали глупую наглость своего блистательного господина. Однако Сибавуль, хотя и замечал, насколько сильный страх овладел ими, не обращал на подчиненных внимания. В полной невозмутимости он взирал на напиравшую Орду – с видом человека, подтвердившего справедливость своих убеждений.

Шранки выглядели единым целым, многоногой шкурой, топорщащейся щетинами конечностей, усыпанной воющими ртами, чешуями черных панцирей. Они бросились вперед как один, в числе настолько огромном, что двадцать три сотни кепалорцев казались брошенной в поток веткой. В потопе этом вот-вот поплывет и сама почва под ногами людей Ордалии; и сам Вреолет, отнюдь не скала, ожидающая волну, уже представлялся плотом, устремившимся навстречу погибели. Сибавуль ждал, не изменив выражения лица, не произнося ни слова. Несколько конных танов уже кричали на него. Несколько дюжин виндаугаменов – позорная горстка – бежали. Остальные кружили верхом на конях, готовые удариться в бегство. Нимбриканцы уперлись спинами в задние луки седел, опустили пики. Однако на их глазах шранки, мчавшиеся в первых рядах, остановились, повинуясь вдруг охватившему их необъяснимому ужасу. Многие из кепалорцев даже возвели глаза к небу, заподозрив, что это на выручку к ним явился сам святой аспект-император. Все больше и больше тварей отползали с визгом назад, стремясь удалиться от невидимой границы мертвого города. Однако сзади на них напирал мир, полный голода, в своем бесконечном повторении, полный непристойного желания убивать своих извечных врагов и совокупляться с ними. Ужаснувшихся затаптывали и отбрасывали в сторону, – некоторых даже рубили – такова была охватившая их ярость. Шранки лезли на упавших собратьев, некоторые для того чтобы броситься на всадников, замерших на возвышенности, другие затем, чтобы убраться подальше от них… несчетное количество мерзких тварей пало в этом столкновении. Низменное безумие охватило переднюю часть наступающей массы, погрузившейся в каннибалистическое опьянение. Прилив остановился, только когда вал жрущих тел докатился до подножия стен древней твердыни.