Леопард - Ю Несбё

– И скажите спасибо, что нам не пришлось садиться на старом аэродроме, – сказал китайской внешности пассажир, обращаясь к Кайе Сульнес, вцепившейся в подлокотники с такой силой, что костяшки пальцев побелели. – Он находился прямо в городе, тогда бы мы уж точно врезались в какой-нибудь небоскреб.

Это были первые слова, которые он произнес с момента взлета двенадцать часов назад. Кайя тут же радостно отвлеклась от того факта, что между нею и землей только воздух, причем в данный момент довольно турбулентный.

– Спасибо, сэр, успокоили. Вы англичанин?

Он вздрогнул, как будто от пощечины, и Кайя поняла, что нанесла ему жуткое оскорбление, предположив, что он относится к числу бывших колонизаторов.

– Э-э-э… вероятно, вы китаец?

Он решительно покачал головой:

– Гонконгский китаец. А вы, барышня?

Кайя Сульнес на секунду задумалась, а не ответить ли ей «хокксундская норвежка», но ограничилась «норвежкой», после чего гонконгский китаец немного поразмыслил, потом ликующе произнес «Ага! », добавил «Так вы из Скандинавии! » и в конце концов спросил, зачем она летит в Гонконг.

– Я должна найти одного человека, – сказала она и стала смотреть вниз на свинцово-серые тучи в надежде, что скоро покажется твердая земля.

– Ага! – повторил гонконгский китаец. – Вы очень красивая барышня. И не верьте тем, кто говорит, что китайцы женятся только на китаянках.

Она вяло улыбнулась:

– Вы имеете в виду гонконгских китайцев?

– В особенности гонконгских, – энергично закивал он и поднял руку; кольца на пальце у него не было. – Я занимаюсь микрочипами, у нашей семьи фабрики в Китае и Южной Корее. Что вы собираетесь делать сегодня вечером?

– Спать, надеюсь, – зевнула Кайя.

– А как насчет завтрашнего вечера?

– Тогда я его уже, надеюсь, найду и буду на пути домой.

Мужчина наморщил лоб:

– Так заняты, барышня?

Попутчик предложил подвезти Кайю, но она, поблагодарив, добралась до города на двухэтажном автобусе. Час спустя она в одиночестве стояла в коридоре гостиницы «Эмпайр Коулун» и дышала: глубокий вдох и глубокий выдох. Она вставила карточку-ключ в дверь номера. Теперь оставалось только его открыть. Она заставила себя нажать на ручку двери. Потом дернула дверь на себя и заглянула в комнату.

Там никого не было.

Разумеется, никого.

Она вошла, поставила чемодан на колесиках возле кровати и подошла к окну. Сначала посмотрела на толпы, кишащие семнадцатью этажами ниже, потом на небоскребы, которые совершенно не были похожи на своих грациозных или, по крайней мере, нарядных собратьев на Манхэттене, в Куала-Лумпуре или Токио. Здешние напоминали термитники, пугающие и привлекательные одновременно, – гротескное свидетельство человеческого умения приспосабливаться, когда семь миллионов человек вынуждены как-то разместиться на территории чуть больше ста квадратных километров. Кайя почувствовала, как на нее наваливается усталость, сбросила туфли и рухнула на постель. Хотя номер был на двоих, а отель четырехзвездный, кровать шириной сто двадцать сантиметров занимала собой все пространство. И она подумала о том, что ей предстоит найти среди этих термитников одного-единственного человека, причем, судя по всему, не слишком заинтересованного в том, чтобы его нашли.

Она на секунду задумалась, решая: закрыть глаза и поспать или же приступить к делу? Потом собралась с силами и встала с кровати. Сбросила с себя одежду и направилась в душ. Встала перед зеркалом и констатировала, без всякого, впрочем, самодовольства, что китаец из Гонконга прав: она красива.

Не то чтобы это ей казалось – это был почти факт, каким всегда и является красота. Лицо с высокими скулами, ровно очерченные, красивой формы брови цвета воронова крыла над большими, словно детскими, глазами с зеленой радужкой, сверкающими юным женственным блеском. Каштановые, медового отлива волосы, пухлые губы словно целуют друг дружку, – впрочем, рот немного великоват. Длинная, тонкая шея, такое же стройное тело; маленькая грудь, напоминающая небольшие буруны над поверхностью моря; прекрасная, хотя немного по-зимнему бледная кожа. Мягкая линия бедер. Длинные ноги, за которые подрались два модельных агентства в Осло, пока она оканчивала гимназию в Хокксунне, два агентства, немало огорченные ее отказом. Больше всего она обрадовалась, когда в одном из агентств ей на прощание сказали: «Ладно, но запомните, дорогуша, вы не обладаете совершенной красотой. Зубы у вас мелкие и острые. И вам не следует так много улыбаться».

После этого улыбаться ей стало еще легче, чем раньше.

Кайя натянула на себя брюки цвета хаки, тонкую ветровку и бесшумно и невесомо спустилась на лифте к стойке администратора гостиницы.

– «Чункинг-мэншн»? – переспросил администратор, едва скрывая свое изумление, и показал: – Сначала по Кимберли-роуд до Натан-роуд, а потом налево.

Все пансионы и отели в странах – членах Интерпола обязаны регистрировать постояльцев-иностранцев, но, когда Кайя позвонила секретарю норвежского посольства, чтобы выяснить, по какому последнему адресу был зарегистрирован человек, которого она ищет, секретарь объяснил ей, что «Чункинг-мэншн» не гостиница и не пансион, даже не усадьба, как можно было бы подумать, исходя из английского слова в названии. На самом деле это целое скопление магазинов, уличных кафешек, ресторанов и, по всей вероятности, более сотни сертифицированных и несертифицированных третьеразрядных гостиниц, в которых может быть от двух до двадцати номеров. Все это располагается в четырех огромных многоэтажных домах. Сдаваемые номера тоже совершенно разные: от простых, опрятных и уютных до настоящих крысиных нор и однозвездочных тюремных камер. И самое главное, в «Чункинг-мэншн» человек без особых запросов мог спать, жить, работать, плодиться и размножаться, даже не покидая пределов своего термитника.

Пройдя по Натан-роуд, оживленной торговой улице с магазинами известных торговых фирм, полированными фасадами и большими витринами, Кайя обнаружила поворот на Чункинг. И шагнула туда.

Шагнула в чад фастфудов, стук молоточков уличных сапожников, крики муэдзинов по радио и усталые взгляды из магазинов секонд-хенда. Она улыбнулась растерянному бэкпакеру с путеводителем «Lonely Planet» в руках и белыми замерзшими ногами, торчащими из не по сезону оптимистичных камуфляжных шортов.

Охранник в униформе взглянул на бумажку, протянутую Кайей, произнес «Лифт G» и показал куда-то вглубь коридора.

Очередь перед лифтом была настолько длинной, что Кайе удалось попасть в него только на третий раз. Люди в лифте стояли, тесно прижавшись друг к другу, а сам он напоминал скрипящий и дрожащий железный гроб, и Кайя невольно вспомнила о цыганах, что хоронят своих покойников в вертикальном положении.