Тень зари - Джейсон Неш

– Так вот какими методами ты пользуешься в работе. – Лана улыбнулась и слегка вздернула бровями.

В общем-то она знала, что он остался здесь из-за неё. Хотя сам Адриан любил её убеждать, что он сделал это ради себя, раздражающих людей и скучной счастливой жизни.

– А местные легенду знаешь? – продолжала поддерживать линию разговора Лана, пока Адриан беглым взглядом искал в шкафу подходящий к цвету рубашки галстук.

– Смотря о каких легендах идет речь. – ответил он, бросив галстук на спинку дивана. – Ту, где рассказывается как Джек область третьего глаза штопором пробил? Эту легенду? – застегивая пуговицы перед зеркалом, возле которого две минуты назад крутилась Лана, поинтересовался в ответ он. Лана в удивлении чуть не поперхнулась кофе, отбросила журнал и поставив кружку на кофейный столик – повернулась к нему: – Эту я точно не знаю.

Конорс лишь слегка улыбнулся в сторону её заинтересованности, застегивая брюки.

– Она длинная и весьма трагичная, вечером расскажу.

– Умеешь поддержать интригу. Но я имела ввиду «тайную». Ту, что все местные знают и из поколения в поколение рассказывают. Что-то вроде традиции, здесь все ими с детства увлечены, а приезжих они обычно пугают.

– Про древний сожжённый город?

Лана кивнула и удобно устроилась на диване, запрокинув голову на спинку.

– Да, как-то в баре меня коллеги просветили на эту тему – завязывая галстук сказал Конорс.

История была действительно жутковатой. А повествовалось в ней о том, что в безграничном пространстве лесных массивов затерян старинный город. В памяти местных жителей он существует от начала вечности. Его особенность состоит в том, что он постоянно претерпевает множество катастроф, изменений, революций, трансформаций, раз за разом стирающих его с тела земли, но он всегда возрождается из глубин прошлого, стоит ему промелькнуть в памяти очевидцев его существования. Словно у него есть собственное поле законов, подобных закону гравитации, но нарушавшее ход привычных вещей. Оно притягивает новых людей сюда. Всегда мертвый город, оживить который могут только люди. Но не на долго. Только до момента «преобразования» людей этим местом, создающим из них кого-то другого, соответствующего участи быть пожираемыми пламенем. Огнем, что отбирает жизнь и плоть у всех, кто неспособен ему сопротивляться. В последний раз здесь такое случалось в те времена, когда этот город поглотил океан скверны, что местные жители сперва приняли за болотную грязь неизвестного происхождения. Из-за неё, как считалось, позже пробудился огонь, смешавший скверну с человеческими останками. А после пожара чёрный шторм из дыма и пепла со временем осел на опустевшую долину, под покровом которой спят все люди, которым нахватало жизни или власти. Сгоревшие заслуженно или нет. Те, кто ощущал на себе отсутствие справедливости, и те, кто её отбирал. Это как подбрасывать монету на удачу. Несмотря на гравировку, явные отличия, двойственность, в чужой игре невозможно выиграть. Каждый из них был брошен и предан. Кто-то людьми, кто-то своими и чужими убеждениями, некоторые сами собой. Иные – надеждой, преданностью, мечтами и совестью в отношении мира и людей в котором они были пробуждены. Иногда это место называют вратами в чистилище, что открылись выбором, повлекшим за собой проявление противоположной стороны создаваемых их богами миров. От них остались дым, прах и пепел, который хранит их проклятие.

На костях, некогда проклятых возрос целый лес, а в его тени – город. Как страж некрополя, или усыпальница, приютившая души неопределившихся. Памятный монумент, хранящий в себе страхи прошлого, боящийся условий нового мира. Здесь он страж снов, древних ужасов, способных передать осязаемую боль любому разуму. Чьи-то души он забирает ад. Эхо случившегося проносится шепотом меж вековых деревьев. Холодный и мрачный, как чьё-то воспоминание, из которого они наблюдают за мышиной возней всех тех, кто так смело соседствует с их кладбищем. Присутствует меж стен нового города, и иногда слышится в голосах, живущих здесь ныне людей.

Многие приезжают сюда за ответами, на вопросы которыми не задаются в новом мире. Кто-то сбегает от себя, чтобы потеряться в истории. Многие хотят знать каково жить в городе столь близком к смерти и хаосу. Они спрашивают об этом у местных. Но те могут лишь ответить: «Ты не сгоришь, если сумел стать пламенем». Говорят, забытые призраки живут в этом месте, иногда появляются, чтобы своим присутствием предупредить о надвигающейся опасности.

Адриан с предельно задумчивым видом смотрел на закрытый шкаф допивая свой остывший кофе.

– А ты слушал и боялся? – ироничными нотками в голосе выдернула его из воспоминаний Лана.

– До безумия. – ответил Конорс, пока относил свою кружку в зону кухни.

– Сразу решил: «Нужно собирать вещи и валить отсюда! » – с невозмутимым лицом Конорс взял со спинки дивана пиджак, а со столика ключи от машины. Лана, выражая обиду, кинула в него темно-красной декоративной подушкой.

– Я не шучу. Если бы мне рассказывали такое в детстве, я бы заикался. – на этот раз не удержавшись от улыбки ответил он, возвращая подушку на её законное место на диване.

– Ты заказал нам столик в том ресторане? – обеспокоенно поинтересовалась она.

– Да, ещё неделю назад. – успокоил её Адриан – Отметим нашу помолвку в кругу самых близких, уже завтра.

Лицо Ланы приобрело несколько романтично-мечтательный вид.

– Нам повезло, что твой брат такой пунктуальный. Кстати, давно хотел спросить про ту кипу местных газет, – Адриан указал на нижний стеллаж кофейного столика – где Дерек на первой полосе.

– А, – улыбнулась Лана, обернувшись к стопке журналов и сделав наивно-удрученный ими вид – Это давняя история, он же раньше с главным редактором встречался, Евой. Удивительная девушка. – сказала она, слегка прищурившись, будто что-то вспоминая – Они кажется расстались, как раз, когда его уволили. Хотя, точно сказать не могу. Я в его личную жизнь не лезу. Это, – она вытянула журнал из стопки продемонстрировав его Конорсу, – Наверное, был её своеобразный способ выразить ему симпатию.

Адриан слегка вздернул бровями в холодном недоумении.

– Слегка походит на маньячность. – он едва уловимо улыбнулся боясь, что, расслабив челюсть поперхнется неуместным ситуации смехом. Сам он был из Такомы и подобные странности и «традиции» казались ему вершиной человеческого абсурда.

– Возможно он тоже так думал.

– Почему они расстались?