Маска для злодея - Юрий Ситников

Миха был в сознании, он мог видеть, слышать, говорить, чувствовать, но упорно продолжал изображать глухонемого. Ни на один вопрос врачей он не дал ответа: лежал, как изваяние, смотрел то в потолок, то в стену и молчал.

– Выбросился или выпал случайно, вот в чём вопрос, – сказала Люська вечером, когда мы собрались у нас на кухне. – Разница огромная, если Мишка, скажем, по неосторожности выпал из окна, расклад один.

– С какой стати Мишане сводить счёты с жизнью? – перебил её Димон. – Конечно, случайно выпал.

– Хорошо ещё второй этаж. Жил бы на пятом – кранты парню.

Я пересказал воскресный разговор с Паниным, и сразу же в кухне повисла пауза; странные слова Михи завели в тупик и наводили на мысли.

Вообще, Миха в последнее время сильно изменился, и это заметил не только я, но и всё его окружение. Год назад, Мишка Панин был хилым парнем, тихим, где-то даже забитым, совершенно неконфликтным. Одевался старомодно, носил очки, волосы зачёсывал на пробор. Со стороны – типичный ботаник. И хотя над ним в классе никто особо не подтрунивал (хотя дураков всегда хватает), Миха старался держаться особняком. Общения как такового не чурался, но тусовки и прочие совместные мероприятия, по возможности избегал. Танька Астапова, с которой он вроде бы встречался, но оба почему-то жутко стеснялись своих необычайно робких отношений, постоянно стремилась его опекать. И Миха этому не противился. Нравилось ему, что Танюха хлопочет над ним, как над ребёнком.

Миха с Танькой были настолько незаметны в классе, что никто особо к ним не приглядывался.

И вдруг с Паниным начали происходить метаморфозы. Первые изменения заметил наш физрук, который уже не воспринимал вечно болезненного Мишку за полноценного ученика. На физре Миха всегда плёлся в самом конце. Подтягиваться не умел, отжимался ровно полтора раза и то с таким трудом, что семь потов с него сходило. Во время игр с мячом, шарахался от него, как от прокажённого. Кроссы никогда не бегал, жаловался на боли в подреберье, через «козла» не прыгал, на лыжах не ходил.

А тут ни с того ни с сего, на физре, Миха подошёл к турнику и к удивлению класса начал подтягиваться. Раз подтянулся, второй… десятый… На двадцать пятом разе физрук чуть свистком не поперхнулся. С тех пор физра стала любимым уроком, Миха и подтягивался и отжимался, и мяч гонял, а на стометровке имел лучшие результаты. Да и окреп Миха, мускулатура появилась, выражение лица стало непроницаемым, куда-то делась цыплячья шейка, сползло выражение вечной неудовлетворенности и тревоги.

Изменились и предпочтения, Миха сменил имидж, подстриг волосы, сделал «ёжик», очки сменил контактными линзами, старые шмотки отправил на помойку. Короче говоря, ботаник переродился в крутого парня. Только без борзости и нахальства: тихим был, тихим остался. Но уже со стальным стержнем внутри, и те редкие приколисты, что есть в каждом классе, шуточки в Михин адрес больше не отпускали.

А теперь выяснилось, что и в материальном плане у Паниных дела наладились, евроремонт, дорогие вещи. Странно это.

***

Пару дней спустя у нас появилась пусть и скудная, но всё-таки информация. Алиса встречалась с Танюхой, Димону удалось переговорить с Витькой, они с Михой вроде изредка общались.

– Что сказала Танька, Алис?

– Она в шоке от поступка Мишки. Но в случайность не верит, утверждает, Мишка сам выпрыгнул из окна.

– Да ладно?

– Оказывается, они уже несколько месяцев практически не разговаривают.

– Расстались?

– Типа того.

– Ничего себе, мне казалось, Танюха и Мишаня – это навечно, – ухмыльнулся Димон.

– Инициатором разрыва был сам Мишка. Причина… – Алиса пожала плечами. – Причину даже Танька не знает. После того, как Мишка начал меняться, появились претензии к Танюхе, она стала его раздражать, перед летними каникулами он попросил её больше ему не звонить.

– Но надо знать Таньку, – засмеялась Люська. – Просто так она не отстанет.

В этот момент у Люськи зазвонил телефон, поднеся к уху трубку, она выскочила в коридор.

– В сентябре они опять немного сблизились, – продолжала Алиса, – но отношения не возобновили. Пару раз гуляли вместе, в кино ходили, по телефону болтали, на этом общение ограничивалось. А самое интересное, что теперь уже Танюха не стремилась вернуть Миху. Он стал чужим. Примерно в октябре впервые заговорил о странных вещах, о каких-то неограниченных человеческих возможностях, вечной свободе, твердил, что не жил по-настоящему, что человеческое тело это всего лишь оболочка, от которой необходимо избавиться.

– Короче свихнулся Мишаня. Я прав?

– Не уверена, – Алиска посмотрела на Димона и, помолчав, добавила: – Неделю назад Танька видела, как Мишка, распахнув окно, балансировал на подоконнике.

У меня перед глазами сразу же возникла картинка: Миха начинает растирать виски, потом бросается к окну, распахивает его и перевешивается вниз.

– И Мишка совсем не слышал её крика. Когда Танюха уже сорвала голос, он вдруг подался вперёд и, чуть не оступившись, успел схватиться за раму. Увидел Танюху, испугался и закрыл окно. В тот день он не отвечал на её звонки, а утром в школе сказал, чтобы Танька держала язык за зубами.

– Фигня какая-то получается, а, Глебыч?

– Надо будет с его дедом поговорить.

Вернулась Люська.

– Поздравьте меня, я, наконец, заполучила ключницу.

– Удалось набрать сорок баллов? – встрепенулся Димон.

– Не только, мне ещё и vip-статус присвоили, и на торгах я всех обошла.

– Слушай, Люсь, а ты теперь можешь забронировать мне компьютерный столик, и авансом перечислить баллов десять-пятнадцать. «Кожаный лось» не идёт на уступки, упёртый, как танк. А «Козаностра» ждать не будет, как только получит премиум, улетит мой кинжал. Люсь, а стол компьютерный позарез нужен. Без него – засада полная!

Я посмотрел на Алиску.

– Ты хоть что-нибудь поняла?

– Поняла, – кивнула она. – Димке позарез нужен компьютерный стол. Остальное в тумане.

– Вы тёмные люди, – накинулась на нас Люська. – Это золотой сайт, зная тактику и стратегию, там можно обогатиться. У меня сейчас восемнадцать активных лотов и шесть сделок. Если выгорит хотя бы парочка…

– Кто пойдёт со мной к деду Панина? – перебил я сестру.