Дерни смерть за саван - Александр Руж

Впрочем, заботиться в данный момент следовало не о Хорхе, а о себе. Выйдя из логова допотопных кельтов, Анита начала трудное восхождение по береговой круче. Дождь залеплял глаза, камни-ступеньки предательски скользили под ногами. Она шла вслепую. Хотя «шла» – сказано неверно. Правильнее – карабкалась, падая на колени и впиваясь то одной, то другой пятерней в раскисшую глину.

Сколько же еще взбираться? Ей чудилось, что она проползла мили две, а склон все никак не заканчивался. И дождь все так же хлестал, стремясь опрокинуть навзничь безрассудную горе-альпинистку.

Еще фут, еще два… Очередной выпуклый булыжник под ногой шатнулся, отделился от склона и покатился вниз. Анита, потеряв опору, упала на живот, и сила тяжести, открытая Ньютоном без малого двести лет назад, повлекла ее вслед за кувыркавшимся камнем.

Чтобы не перекувырнуться самой, она растянулась плашмя, раскинув руки и ноги. Это замедлило скорость скольжения, но, увы, не прекратило его. Стараясь и в этой критической ситуации сохранить спокойствие, Анита глянула туда, куда несла ее гравитация. По-быстрому произвела несложные физико-математические подсчеты. Получалось, что минуты через полторы, край через две, она окунется в волны Тахо.

Какой же студеной должна быть вода в это время года, пускай и на благодатной субтропической широте! Конечности сразу сведет, а вблизи нет ни малейшей полоски побережья, на которую можно выбраться. Только покатый склизкий склон, где у воды и удержаться не за что… В полумиле по течению плещет колесами водяная мельница, Анита приметила ее днем, когда гуляла с сестрой. Но до мельницы не доплыть – раньше утонешь в ледяной купели.

Когда бугристая поверхность Тахо была уже саженях в десяти под ногами, на спину Аниты шлепнулось что-то мокрое и ворсистое. Она наугад, повинуясь инстинкту, ухватилась за это «что-то», и в ладонь впились скрученные волокна. Веревка! Длинная, прочная, она могла стать той соломинкой, что спасает утопающих.

Анита задействовала вторую руку и перестала скатываться в бездну. Теперь бы подтянуться, снова поползти к изрядно отдалившейся вершине, однако мышцы закоченели, отказываясь повиноваться. Анита висела над обрывом, вцепившись в веревку, клацала зубами от холода и являла собой, должно быть, картину смешную и жалкую. Ни дать ни взять наживка на крючке у рыбака. Вынырнет сейчас из воды исполинский сом, один из тех, которые, как говорят, достигают здесь восьми пудов весу, и проглотит дрожащую гусеницу…

Там, наверху, тоже сообразили, что ждать самостоятельности от кандидатки в утопленницы бесполезно. Веревка туго натянулась, и Аниту потащило по склону к косматым свинцовым облакам. Она всецело отдалась на волю Провидения и своего избавителя, кем бы он ни оказался. Пока тащили, подумала, что это может быть только Хорхе. Кто еще стал бы искать ее глухой дождливой ночью на берегу реки? Видать, заела зятя совесть, решил вернуться… Как кстати!

Последний рывок, и Аниту выдернули на горизонтальную площадку. Она отпустила веревку и поспешила принять стоячее положение, чтобы не выглядеть перед Хорхе распластанной лягушкой. Но к ее удивлению и радости, стоял перед ней не Хорхе, в ненаглядный Алекс. Промокший, как и она, до нитки, со слипшимся на лбу чубом, извозившийся в глине, но такой родной и такой своевременный! От избытка чувств после пережитого она кинулась ему на шею и расцеловала.

Глава третья

Осада

Объяснение Максимова. – Ночная атака. – Пуленепробиваемые ставни. – Когда дом превращается в крепость. – «Разбежалась нечистая сила». – Что хранилось в чулане. – Сеньор Альфонсо Гарсия Лопес. – Яблоки из Сеуты. – Еще один противник. – Ракетки и волан. – Инцидент с живописцем. – За стволом платана. – Пять реалов. – Вымершая деревня. – Тайна заброшенной часовни. – В овраге. – Отчаяние Кончиты. – Ни одной живой души. – Цена секунд.

Вот как объяснилось появление Максимова в нужном месте в нужный час.

– Никогда ничего от меня не скрывай, – говорил он наставительно, сопровождая продрогшую Аниту до дома и держа над нею вощеный швейцарский зонт. – Я сразу понял, что вы с Конни что-то затеяли. Уж больно таинственно шушукались.

– Ты нас подслушал?

– С большим удовольствием. Дом прямо-таки к этому располагает – дырки в стенах годятся не только для того, чтобы пускать через них световые лучи. Вы стояли во дворе, а я сидел в гостиной. Вынул заглушки и все прекрасно расслышал.

– Обиделся?

– Немного. Это когда ты сказала, что я неуклюжий как бегемот.

– Я такого не говорила!

– Подразумевала. Дескать, всегда себя выдаю… Неправда! Я осторожен, как индеец мапуче.

– Сегодня не могу не согласиться, – признала Анита. – Где ты прятался?

– Нигде. Я решил подстраховать тебя, знал, что от своего намерения ты все равно не откажешься, а предприятие намечалось рискованное. С вечера не ложился, вышел из дома следом за тобой. Спасибо темноте, ты меня не заметила. Но на берегу я чуть отстал. Там не скроешься… Залег, стал наблюдать. Вижу: спустилась по скосу. Я за тобой, ты в пещеру…

– Ты тоже спустился?

– Нет. Решил подождать наверху. Тут как раз начался дождь. Мне подумалось, что подъем размоет и неплохо бы на всякий случай запастись веревкой.

– Алекс, ты гений предусмотрительности!

– Я умею просчитывать наперед. Правда, за веревкой пришлось бежать на мельницу. Я очень боялся, что, пока меня не будет, с тобой что-нибудь случится. Но, как видишь, все обошлось.

– А ты видел человека, который вышел из пещеры передо мной?

– Разве кто-то выходил? Я думал, ты там одна. Решила, по обыкновению, что-то поискать… тайком от меня.

– Плохо же ты подслушивал нас с Кончитой! С чего бы мне ночью лазить по пустым пещерам?

– Признаться, я слышал не все, – сконфузился Максимов. – Если б знал, то, конечно, спустился бы вместе с тобой.

– И поступил бы правильно. Мы могли бы изловить этого любителя ночных прогулок, а так он ускользнул…

– Кто же это был?

– Не поверишь. Воскресший Хорхе!

И Анита передала Максимову содержание беседы с мужем Кончиты.

Алекса поразило как громом.

– Он жив? Вот новость! Представляю, что скажет твоя сестрица…

Несостоявшаяся вдова ждала их на пороге. После ухода Аниты она шаталась по дому, маясь от тревоги, и уже трижды прокляла себя за то, что не отправилась в пещеру сама.