Плантагенеты - Дэн Джонс

Но не все в Англии поддерживали мирный процесс. На встрече в Кентербери в марте 1154 года Генриху рассказали о готовящемся покушении на его жизнь, спланированном отступниками фламандцами. Поговаривали, что и сын Стефана Вильгельм знал о нем. Рассудив, что сейчас ситуация в Англии достаточно стабильна, так что его постоянное присутствие не требуется, но в то же время достаточно опасна, чтобы оправдать его отъезд, Генрих решил вернуться в Нормандию. Пока Стефан был занят проблемами на севере Англии и вводом в обращение новой монеты, Генрих немедленно покинул Англию, по пути к Ла-Маншу остановившись в Рочестере и Лондоне.

В конце октября 1154 года Генрих участвовал в кампании Людовика VII по усмирению мятежных вассалов на границе Нормандии и Франции в регионе Вексен. Там его и настигло известие о смерти Стефана. По словам хрониста Гервазия Кентерберийского, Стефан захворал 25 октября 1154 года, когда встречался с графом Фландрии. «Короля сразила внезапная боль в животе, сопровождаемая излитием крови (такое уже случалось с ним и раньше), – писал Гервазий. – Его отнесли в постель в [монастыре Дувра], где он и скончался». Стефан был похоронен в клюнийском монастыре в Фавершеме, в графстве Кент, рядом с женой, королевой Матильдой, чьего мудрого совета он лишился с ее смертью в мае 1152 года, и со своим вспыльчивым сыном Евстахием.

Стефан умер безутешным. Он был одержим королевским титулом и церемониалом, и горечь от невозможности свободно выбрать и объявить одного из своих сыновей наследником умножалась унижением, какое нанесла ему потеря лояльности и поддержки со стороны поклявшегося ему в верности нобилитета, переметнувшегося на сторону Генриха, стоило тому ступить на английский берег. Но, хотя царствование его было катастрофически неудачным, мир Стефана, тщательно спланированный и с охотой поддержанный крупными феодалами, имел оглушительный успех. Генриху и Стефану удалось сконструировать механизм, обеспечивший первую почти за 70 лет мирную передачу королевской власти. Генрих прибыл в Англию, чтобы востребовать корону, только в декабре 1154 года – он не спешил, зная, что политическое сообщество полностью признает его и нуждается в нем. Царствование Генриха обещало стабильность и неделимую королевскую власть, которой остро не хватало в прошлые, горемычные 19 лет. Более того, он уже хорошо себя проявил. Без сомнения, Генрих, епископ Хантингдонский, льстил в панегирике новому королю, но у него были основания для радужных надежд:

Англия, так долго скованная смертельным холодом! Ты согреваешься, оживленная теплом нового солнца. Ты поднимаешь склоненную голову и, вытирая слезы горя, плачешь от радости… Со слезами ты молвишь такие слова своему приемному сыну: «Ты дух, я плоть: с твоим приходом я возвращаюсь к жизни».

Часть II

Эпоха империи

(1154–1204)

Самый благородный и самый победоносный,

Что рождался на земле со времен Моисея,

За исключением лишь короля Карла [Карла Великого]…

    Джордан Фантосм (о Генрихе II)

Король, что отстаивает свои права,

Имеет больше прав на наследство.

Войной и милосердием стяжает

Король себе славу и земли.

    Бертран де Борн

Рождение и возрождение

Король Генрих II был коронован в Вестминстерском аббатстве 19 декабря 1154 года. Подле него сидела королева Алиенора на последних сроках беременности. Церемонию, за которой наблюдала вся церковная и светская знать Англии, провел старый архиепископ Теобальд Кентерберийский. Генрих стал первым правителем, коронованным новым титулом «король Англии», а не прежним – «король англичан». Коронация прошла в обстановке всенародного воодушевления. «По всей Англии люди кричали: "Да здравствует король! " – писал Вильям Ньюбургский. – [Они] предвосхищали лучшие времена при своем новом суверене, отличавшемся большим благоразумием и твердостью, в котором была видна строгая внимательность к правосудию и который с самого начала нес на себе печать великого государя».

Коронационная хартия Генриха была адресована всем знатным людям королевства. В ней король заверял, что гарантирует им все «уступки, дары, свободы и вольности», которые признавал за ними Генрих I, и что он упразднит «дурные обычаи». Никаких конкретных обещаний он не сделал и, в отличие от своего предшественника Стефана, не вспоминал о «добрых законах и обычаях», действовавших во времена Эдуарда Исповедника. Однако в хартии особо подчеркивалось желание Генриха трудиться ради «улучшения всего моего государства»

Новому королю Англии исполнился 21 год; он был хорошо образован, мыслил как законодатель и знал несколько языков, хоть и говорил только на латыни и французском – и, скорее всего, понимал не только северный его диалект, но и южный, поскольку родным языком его жены был окситанский. Он поражал современников своей невероятной целеустремленностью и особенно преданностью псовой и соколиной охоте – на головокружительной скорости он скакал верхом по лесам и паркам своих обширных владений, преодолевая за раз огромные расстояния. Геральд Камбрийский так описывал короля, с которым был хорошо знаком лично:

Его пристрастие к охоте не знает меры; как только забрезжит рассвет, он, оседлав коня, уже летит по пустошам, носится по лесам или взбирается на вершины холмов; и так он проводит дни без отдыха. Вечером, по возвращении домой, его нельзя застать сидящим ни до, ни после ужина… Он изматывает весь свой двор, вынуждая придворных постоянно стоять…

И еще:

Он был прост в общении, снисходителен, покладист и остроумен, сравниться с ним в любезности не мог никто… решительный на войне… очень осмотрительный в мирной жизни… Он был свиреп к тем, кто еще не укрощен, но милостив к побежденным; груб со слугами и приветлив с незнакомцами; расточителен на людях, расчетлив в глубине души… Он усердно старался достичь мира и сохранить его, милосердие его не поддается сравнению; преданный защитник святой земли; любитель смиренномудрия, притеснитель знати, презирающий спесивых.

Придворный писатель Уолтер Мап рисует похожий портрет. Генриху «посчастливилось иметь крепкое здоровье и привлекательную внешность… он хорошо образован… открыт к общению… всегда в разъездах, подобно гонцу, за раз он покрывает непомерные расстояния». Он испытывал «мало сострадания к слугам и домочадцам, его сопровождавшим… был очень опытен в псовой и соколиной охоте, и обожал борзых». Даже если в характеристиках, которые давали ему придворные писатели, немало общих фраз и прямой лести, очевидно, что люди, знавшие Генриха лично, считали его ярким, успешным, деятельным правителем.

С ранних лет Генрих вел бродячую жизнь. Он тратил огромные средства на свои великолепные дворцы и замки, но редко останавливался в них надолго. Путешествующий двор Генриха свидетели описывали как отвратительный, грязный и вонючий, и говорили, что вино там подавали такое кислое, что его приходилось цедить сквозь зубы. Жизнь в постоянном движении диктовала свои условия. Хронист Радульф де Дисето упоминал, с каким изумлением Людовик VII комментировал умение Генриха буквально из-под земли возникать где угодно и без предупреждения. «Он будто летает, а не скачет на лошади», – говорил французский король. Как писал биограф XII века Герберт из Бошема, Генрих был подобен «человеку-колеснице, которая все тащит за собой».