Небесные всадники - Кети Бри

Исари, к примеру, тратил все свои невеликие силы на лекарские заклинания.

Этери потёрла слипающиеся глаза и продолжила чтение.

«Погода в стольном граде славной нашей империи чудесна. Под таким мокрым снегом особенно не пошатаешься, а потому я всецело отдаюсь наукам и собственным изысканиям. Даже неумеренные возлияния в компании сокурсников меня больше не прельщают. Особенно после того, как друг мой Константин покинул нас ради высокой посольской миссии.

Прилагаю чертежи прибора, над которым работаю. Сердце будет из серебра и стали – это единственные подходящие материалы.

Вместе со мной над ним трудятся лучшие артефакторы из тех, кого я сумел найти. Мне бы ещё денег, сестрёнка, на опыты. Хочу пересадить такое же сердце собаке и посмотреть, что да как».

Этери хмыкнула ещё раз. Что ж, письмо Икара внушало надежду, и княгине очень хотелось верить, что эта надежда не ложная.

Осталось только заставить упрямца Исари принять помощь. Он сражался с магами с ожесточением умирающего, намеревающегося дорого продать свою жизнь. И совершенно не видел, что для победы умирать не обязательно. А ведь его жизнь и жизнь Этери связаны напрямую. Но не только страх за себя заставлял ее бороться. Тень действительно любила своего царя.

В древнюю магию она предпочитала не верить или хотя бы не думать о ней. Этери любила Исари, верила ему без всякой сомнительной магической подоплёки, на которую намекали легенды. Она поддерживала его, была ему предана. Ему – человеку, другу детства, возлюбленному, с которым невозможно соединиться.

«Однако дел ещё немерено. Механическое сердце хоть и работает, но всё ещё не подходит для пересадки. Да, оно может бесперебойно гонять кровь ближайшие триста лет. Но что толку, если оно почти в четыре раза тяжелее сердца из плоти и крови? Этери, без высшей магии здесь не обойтись, это невозможно! »

Этери устало вздохнула. Потянулась к резной шкатулке на столе, достала трубку – длинную, тонкую, черного дерева. Набила табаком. Мужская привычка, также присущая излишне энергичным старым девам. Этери повертела трубку и, высыпав из нее табак, положила назад в шкатулку.

Не стоило травить себя – ей хватало проблем со здоровьем Исари.

«Неужели ты мне не доверяешь, сестрёнка? Пусть я и маг, и без пяти минут высший, и знаю, как относится к нам царь… Видишь, Этери? Я уже пишу: «к нам». Хочет – пусть заказывает артефакт инкогнито, ничего в этом странного нет.

Этери, дорогая, ну ты же понимаешь, что не было в том землетрясении магического следа? Ни в смерти старого царя, ни в смерти дяди Лахи нет магического следа. Как нет на тебе и Исари каких-то кровных уз и пут. Что бы там ни твердили вышедшие из ума сказители и старейшины.

Что плохого в том, чтобы вы были счастливы? »

– Ничего, – ответила она вслух. – Ничего.

Икару не понять – ведь он не чувствовал того, что чувствовала она… А вот ощущает ли эти путы Исари? Несмотря на доверительные отношения, они никогда об этом не говорили. Внезапно Этери подумала, что, даже не люби она Исари, все равно не вышла бы замуж ни за кого другого, не родила бы детей.

Просто потому, что не хотела, чтобы её дитя было привязано невидимой пуповиной к другому человеку. Пусть самому умному, смелому, великолепному властителю. Человек должен иметь право на выбор, даже если этот выбор – предательство своего господина. Пусть так, пусть это право никогда не будет реализовано. Пусть даже мысли такой не возникнет. Но оно должно быть.

Она усмехнулась, растрепала свои длинные косы. Тело – уставшее, затёкшее, требовало движения. Этери дёрнула за шнур, вызывая горничную, которая помогла госпоже облачиться в скромное чёрно-белое утреннее платье и убрать волосы в высокую прическу.

Этери любила гулять по дворцовому саду именно на рассвете, когда он пуст. Никто не стрижёт кусты, не метёт дорожки. Только птицы, только цветы, только ветер… Ничего больше.

Но сегодня не удалось насладиться одиночеством – уже в коридорах дворца она наткнулась на Константина. Гелиатский принц странно вздрогнул, улыбнулся, махнул рукой и размашистым шагом направился к ней.

Зевающая свита осталась позади.

Принц предложил ей руку, и они спустились в сад. Этери не опасалась шепотков и пересудов за спиной, соглашаясь на прогулку с мужчиной. Во дворце не спрячешься от острого взора нигде. Здесь не бывает и не может быть настоящего «наедине».

Багрийский двор, а значит и весь мир, знает, что Этери – одинокая старая дева, пусть пока молодая и красивая.

– У вас по дворцу призраки бродят, – заявил Константин. – Мне не спалось, глядел в окно, а там – чёрно-белая женщина, крылатая. У неё ваше лицо, Этери… Знаете, это жутко.

Они шли по широкой аллее, обрамлённой кустами роз. Огромные, ровно с две сложенные чашей ладони Этери, мерцающие, багровые цветы испускали головокружительный аромат. Константин подошел к кусту, сорвал цветок, протянул спутнице.

– Тяжёлые. Магический сорт?

– «Сердце Багры», – кивнула Этери. – Вывел один запечатанный маг в дар на двадцатипятилетие Исари. Он же создал и напугавшего вас ночью призрака. Иветре, нашему придворному художнику, приходят иногда в голову чудные вещи. Портрет, который вы видели вчера, тоже его работа.

– Запечатанный маг? – переспросил Константин и непроизвольно потёр запястья. В голосе его слышался ужас, смешанный с сочувствием. Запечатанный маг – большая редкость. Стать им – ночной кошмар любого мага. Лучше умереть, чем получить на запястья золотые браслеты, запирающие силу и низводящие высшего до обычного человека.

– Да, – кивнула Этери. – И поверьте, он по-своему счастлив.

– Вы тоже, как камайнцы, считаете магию извращением, насилием над природой? Мне казалось, что Багра развитая страна, а Исари не назовешь ретроградом.

– Я считаю странным, что некая община считает себя выше других в силу данных от природы свойств, – осторожно сказала Этери. Ей не хотелось ввязываться в бессмысленный спор.

Константин, почувствовав её настроение, галантно сменил тему:

– Кого же символизирует эта женщина с крыльями?

Этери улыбнулась. Она тоже испугалась, впервые увидев крылатого призрака. Да и сам Иветре её пугал. Было в нём что-то нечеловеческое – не злое, но и не доброе, равнодушное и мудрое. Он был гением, и, быть может, так проявлялась его гениальность.