Дата собственной смерти - Анна Литвинова

Валерия Петровича до сих пор мучил кошмарный сон – без сюжета, на уровне ощущений: будто он стоит один, на безликой площади чужого города. И знает: где-то его ждут, но он не знает, где. Он обязан предпринять что-то срочное, от его решения зависит исход операции – а он никак не может вспомнить, что именно ему нужно сделать…

После таких снов Ходасевич просыпался в холодном поту и долго расхаживал по темной ночной квартире: пил корвалол, курил в окошко, ждал рассвета, смотрел, как просыпаются воробьи… И каждый раз заново осознавал, что он наконец свободен. И каждый раз радовался, а потом засыпал – бездумно, часов до одиннадцати, как позволено спать только пенсионерам…

Правда, свои навыки и умения полковник не забывал. Физическая форма, конечно, оставляла желать, и лишнего веса он набрал изрядно: падчерица утверждала, что килограммов на сто двадцать потянет. Ходасевич с ней не соглашался: говорил, что веса в нем, как в Поддубном: ровно шесть пудов. На самом деле истина пролегала где-то посередине – весил он сто десять кило. Но худеть – как вечно худела Татьяна – Валерий Петрович не пытался и не собирался. Ел вдосталь, физкультурой не занимался. Утешал себя рассуждением: «Разве вес – это главное? Куда важнее, чтобы мозги оставались свежими, всегда «готовыми к бою». Вот мозгу, чтобы не зачах, действительно нужна постоянная тренировка. Поэтому Валерий Петрович, если его просили – а просили частенько, – до сих пор консультировал коллег. Давал советы любимому ученику, Паше Синичкину, – тот основал детективное агентство, следил за подозреваемыми умело, дрался лихо, а вот с «мозговым штурмом» справлялся с трудом. Помогал Валерий Петрович и любимой падчерице – Танюшка постоянно влипала в разные истории. А когда никаких дел не было, тренировался на детективах: читал романы, в основном классиков – Чейза да Стаута, и пытался понять, кто преступник, еще задолго до развязки. А потом, когда изверга настигало возмездие, продумывал, как бы он сам совершил подобное преступление… В общем, милые пенсионерские забавы. Из той же серии, что колдовать над мусахой.

«Интересно, нагрянет сегодня Танюшка или не нагрянет? » – гадал Ходасевич. Падчерица не появлялась уже неделю, он скучал о ней и не сомневался, что Татьяна об этом знает. Танюшка всегда, каким-то шестым чувством, улавливала, что нужна отчиму… Посему падчерица скорее всего объявится. Не сегодня – так завтра, когда мусаха настоится и станет еще вкуснее.

Валерий Петрович почистил чеснок, измельчил его и взялся за мясо: для мусахи его нужно разделывать особенно тщательно, чтоб ни жилки, ни пленочки. Потом залил говядинку бульоном и сполоснул руки: самое время для перекура. Едва щелкнул зажигалкой, как зазвонил телефон. «На ловца и зверь бежит», – улыбнулся Ходасевич, снимая трубку. Но это оказалась не Татьяна.

– Валерий Петрович? – раздался взволнованный мужской голос.

Голос был знакомым.

– Да. – Ходасевич мгновенно включил свою тренированную память, прокрутил в уме сотню имен и вспомнил: – Привет, Денис. Как жизнь?

– Спасибо – узнали, – облегченно ответили в трубке.

– Еще бы я своего спасителя не узнал! – Ходасевич не смог скрыть теплых ноток в голосе. И радушно пригласил: – Я тут мусаху приготовил. Приезжай.

Валерий Петрович не сомневался: Денис откажется. Разве до мусахи ему, серьезному бизнесмену, разве до праздных посиделок с отставным полковником?

Но тот неожиданно ответил:

– Можно? ! Я прямо сейчас бы мог…

– Конечно, жду тебя.

Валерий Петрович продиктовал адрес. Потом положил трубку и растерянно обвел взглядом квартирку: прямо скажем, и бедненько, и не очень чистенько… Впрочем, Денис вряд ли едет к нему за тем, чтобы любоваться скромными однокомнатными апартаментами.

* * *

С Денисом Конышевым Валерий Петрович познакомился пару лет назад в дачном поселке Хотьково.

Сам Ходасевич, горожанин до мозга костей, никогда даже не думал о даче. «Райские кущи» ему навязала Татьяна. Падчерица не раз возмущалась, что полковнику не удалось получить участок «от государства», и однажды пафосно заявила:

– Раз государство не додало – я тебе сама компенсирую!

Зарабатывала падчерица хорошо: была одним из лучших столичных спецов по рекламе.

Домик для Ходасевича явился сюрпризом: Таня хоть и не кровная дочь, а «шпионскую операцию» провернула грамотно, в кромешной тайне. Сама выбрала домик, сама купила на имя отчима, сама зарегистрировала сделку, а свидетельство о «собственности» отправила ему по почте: чтобы уж точно не отказался.

Ходасевич получил купчую и пришел в ужас.

– Танюшка, да какой из меня дачник? ! – чуть не взвыл он. – Ты что, не знаешь? Я ж без города – никуда…

– Ты только понюхаешь, какой там воздух, и больше в Москву ни ногой, – отрезала падчерица.

– Да не нужен мне никакой воздух! Мне и здесь хорошо! – взмолился Валерий Петрович.

– Нет, нужен. Все старики… то есть, прости, все пенсионеры на дачах живут. А ты чем хуже?

– Ты можешь меня представить… скажем, с коромыслом? – усмехнулся Ходасевич.

– Какое коромысло! – засмеялась Татьяна. – Там все удобства имеются. Свет, вода, газ и канализация, в смысле – септик. А на кухне – и плита, и вытяжка, и даже посудомоечная машина.

– Ну, если так… – пробормотал полковник, потихоньку примиряясь. А что оставалось делать – не отказываться же?

Домик ему понравился. Воздух действительно оказался кристальным, под окном растут яблоньки, и тишина – полная, звенящая… Спалось в деревянном доме изумительно. Курилось на крыльце куда слаще, нежели в душной московской квартире. Только вот удобства хоть и выглядели красиво, а оказались не вполне городскими.

Посудомоечная машина после первой же загрузки жалобно пискнула и от дальнейшей работы отказалась. Вода из симпатичных никелированных кранов капала еле-еле, а газ – то коптил, словно жалкий свечной огарок, то вспыхивал олимпийским факелом… И Ходасевич с почти суеверным ужасом осознал: бороться с вышедшими из повиновения удобствами он не в силах. Ничего он не понимает ни в водоснабжении, ни в газификации… Он даже разбираться не стал, почему удобства «шалят», а просто решил признать свое поражение и позорно дезертировать в город. Именно в этот момент и появился Денис.

Дом Дениса (не чета деревянной дачке Ходасевича: кирпичный, двухэтажный, с огромной, сплошь стеклянной террасой) располагался на соседнем участке – можно перекрикиваться через стильную плетеную изгородь. Денис и крикнул: