Одноклассники smerti - Анна Литвинова

Погнали Ваню и из известной глазной клиники, где он умолял врачей «вырезать проклятую близорукость». Сказали, что избавиться от его минус четырех никаких проблем не составит. Но только не в четырнадцать лет, когда организм еще не закончил расти, а минимум в восемнадцать. И как объяснишь дуракам-врачам, что красавица Вика однозначно не дождется его совершеннолетия? ..

Но Ваня не сдался все равно. Всеми правдами и неправдами раздобыл «взрослый» читательский в Ленинскую библиотеку. Часами просиживал в газетном зале. Заказывал все новые и новые издания, в основном западные, – хорошо, у него с английским проблем не было. И вычитал-таки, что с прыщами можно бороться жидким азотом. А вместо очков носить диковину под названием «контактные линзы».

А потом, упорный, нашел косметолога, которая первой в Москве начала использовать жидкий азот. Вот стыдобища-то была ходить к ней в обычную парикмахерскую мимо рядка теток с масками из непонятного месива на лицах!

Клинику, единственное место в столице, где подбирали жесткие контактные линзы, Ваня тоже разыскал.

И косметолог, и окулист его отговаривали. Под теми же смехотворными предлогами, что организм еще не закончил формироваться и как бы не стало хуже. Но Ваня настоял на своем. Да и деньги – в них маманя ему не отказывала – свою роль сыграли.

И вот неслыханное чудо: проклятых прыщей больше не существует. И видит он без всяких очков! И можно разгрохать свои стеклышки в стиле Джона Леннона о стенку – пусть окулист и бухтит, что линзы – не панацея и нужно обязательно носить обычную оправу как минимум по полдня.

– Ты стал такой прикольный… – задумчиво сказала Викуля, когда он первый раз в новом облике заявился в школу. И преданно заглянула ему в глаза: – Это все ради меня, да?

– Да нужна ты мне двести лет! – как и положено подростку, грубо буркнул Ваня.

И на первой же перемене бросился в раздевалку, к зеркалу. Не обращая внимания на смешки одноклассников, долго рассматривал свое лицо. Пытался взглянуть на него глазами подруги. Совершенства, конечно, в мире нет, и совсем без проблем не обошлось. Там, где раньше были прыщи, красуются небольшие шрамики. А глаза – красные, будто после новогодней ночи. Тоже издержки: от жестких контактных линз постоянное ощущение, будто тебе песку в очи насыпали. Но все равно же лучше, чем было!

…Вика на него действительно теперь смотрит куда чаще, чем раньше. Только не влюбленно, а скорее виновато. А когда он подходит поболтать, всегда напряженная, дерганая, глаза бегают, лицо серьезное. Будто секунды считает, чтоб отбыть неприятную повинность и убежать. И когда он рядом, не смеется, хотя с другими парнями (кто, как и положено, в прыщах! ) заливается веселым колокольчиком.

А однажды, когда они «Повесть о настоящем человеке» обсуждали и Ваня про малоизвестные ей факты из жизни летчика Маресьева рассказывал, девушка вдруг обронила:

– Во, Ваня, точно. Ты теперь как тот мужик. Груздев.

– Что? – опешил он.

Груздевым в романе звали приятеля летчика Маресьева. Он был танкист. Получил в тяжелом сражении страшные ожоги и боялся показать своей девушке изуродованное лицо.

– Я… такой же урод? .. – Ваня не сдержался, голос предательски дрогнул.

– Нет-нет, что ты! – перепугалась Викуля. – Я совсем не это имела в виду, я просто ну… как его… во, формулировать не умею! Помнишь, там, в книжке, строчка про Груздева? Что-то типа: «В сумраке его лицо было даже красивым»? Вот и у тебя та же фигня. Не бойся, ты и днем нормальный. Вполне! Но когда стемнеет – вообще офигительный! Профиль точеный, волосы вьются, глазищи огромные – класс!

…С тех пор они с Викой встречались, только когда город одевался во мрак. Летом темнело поздно, и получалось совсем ненадолго, потому что обоим, по строгим правилам тех лет, полагалось возвращаться домой не позже одиннадцати. Но Ваня всегда стремился, чтобы даже жалкие полчаса, которые они проводили вместе, были заполнены, и не примитивным, как у конкурентов, трепом про вечные киношки-джинсы-жвачки. Он потчевал Вику совсем другим коктейлем. Чуть-чуть биологии – сколько, оказывается, интересного в жизни банальных летучих мышей или светлячков! Немного истории – рассказывал, когда, например, в столице появились первые газовые фонари. И, чтобы занудой не сочла, даже криминальными историями пугал. Правда, давними, из прошлого века, – ему удалось в Ленинке воспоминания дореволюционного сыщика Кошко раздобыть.

Теперь, в сумраке, Вика, казалось, смотрела на него с любовью. Ну, или хотя бы с горячей симпатией, которая вот-вот перерастет в любовь. По крайней мере, внимала всегда его рассказам, едва ротик не разинув, преданно заглядывала в глаза, застенчиво улыбалась шуткам… Ваня не сомневался: назревает первый поцелуй, а за ним, пожалуй, что-нибудь еще более восхитительное.

И потому в один из поздних вечеров он даже не понял, почему подруга вдруг явилась на свидание бок о бок с рыжим Мишкой из девятого «Б». Случайно, наверно, встретились, а теперь она его отшить не может… Ваня смело шагнул им навстречу, по-хозяйски протянул Виктории руку – сейчас Мишка, конечно, все поймет, распрощается и исчезнет в наступивших сумерках.

Но получилось совсем не так. Дюжий девятиклассник велел Вике: «Постой в сторонке». Та немедленно повиновалась, а рыжий коротко и очень грубо объяснил Ване, что подходить к этой девчонке ему больше не след.

– Она моя, понял?

Иван, безусловно, боготворил Вику. Но, будучи умным человеком, быстро и трезво оценил свои возможности. Ему тут ничего не светит. И бросаться в драку, когда он на две головы ниже рыжего и раза в два худей, просто маразм. Только еще большим дураком себя выставишь. Поэтому в продолжение монолога конкурента Ваня молчал, хлопал ресницами. И изо всех сил сдерживался, чтоб не тереть глаза, отчаянно нывшие под контактными линзами.

И лишь когда Вика – худенькое плечико ухвачено хозяйской лапищей рыжего – скрылась в накрывшем столицу мраке, он не удержался и зарыдал.

…С тех пор утекло много лет. Вика давно, Ваня это знал, вышла замуж, родила, развелась, снова отправилась в загс, и снова родила, и снова осталась одна. Недавно он ее встретил. С любопытством и долго, будто перед ним забавное насекомое в энтомологическом музее, разглядывал сильно располневшую, с потухшим взглядом и пережженными перекисью волосами особу. Остался доволен. Россиянка, когда ей сорок, да без мужика, – совершенно неприглядное зрелище. Как он мог когда-то ее любить? ..