Войны Пяти миров: Истоки. Книга 1 - Йова Синай

– Почему мальчик замолчал? – донеслось из вивалийской палатки. – Почему он молчит? – женщины кричали сквозь слезы.

Трое пленных мужчин не выдержали и кинулись на Ойруна, который, казалось, со страху был готов бежать, но через мгновение они уже лежали мертвыми с обугленными сквозными ранами в телах.

– Оставшихся отправьте во дворец Императора, – недовольно пробубнил конрут. – Сейчас же! – посмотрев на Дориуса и махнув в сторону мертвых вивалийцев, он брезгливо добавил: – Убери этот мусор.

Многие солдаты кеметинской армии, в отличие от Дориуса и его друзей, считали вивалийцев недолюдьми, которые стоят на пути будущего всей кеметинской цивилизации. Эта сцена некоим образом не тронула их. Смерть невинного дитя была лишь одним из шагов, приближающих их к цели. Прилетевшие на корабле кеметинцы завели пленных обратно внутрь и закрыли люк. Вивалийцы отправились на Черную планету.

Солдаты начали постепенно уходить с места трагедии, развернувшейся на глазах почти всей кеметинской армии. Дориус стоял не двигаясь. Он не сводил глаз с мертвых тел мальчика и его матери. Его обступили солдаты, с которыми он буквально несколько часов назад сидел в шатре и шутил над старым Мананом.

– Что нам делать, Дориус? – сказал один из солдат. – Когда же это все прекратиться?

– Выпусти нас, Дориус, – послышался измученный женский голос. – Позволь нам оплакать наших братьев и сестер.

Дориус подошел к палатке и открыл дверь. Из палатки медленно вышли женщины. Они окружили тела погибших, опустились на колени и начали тихо петь погребальную песнь:

«Не нужно мне любви бессмертной,

Не нужно славы и добра.

Я, как слеза во тьме небесной,

Что падает день изо дня.

Прости меня, моя Богиня,

За боль и ненависть мою

К моим врагам и к смерти мнимой,

Что все ж настигла меня вдруг.

Я так хотела жить счастливо,

Я так мечтала быть с тобой,

Что так насмешливо, игриво

Забыла, что такое боль.

И, наконец, упав на землю,

Прочувствовав всю эту боль,

Я зарыдала от бессилья,

Страшная смерть пришла за мной.

Не нужно мне любви бессмертной,

Не нужно славы и добра.

Я, как слеза во тьме небесной,

Что падает день изо дня».

Дориус смотрел на незапланированную процессию с тяжелым сердцем. За долгое время нахождения на Голубой планете, он уже не раз был свидетелем вивалийских похорон. Завывания женщин успокаивали его, медленно приводили в чувства. «В своих же слезах утопаем», – подумал он, подойдя к Киссаре.

– Прости меня, Киссара, – сказал он, обращаясь к стоявшей на коленях вивалийке, – но мне нужна твоя помощь. Время не ждет!

Киссара перевела взгляд на Дориуса, отвлекаясь от пения.

– Помоги мне встать, – ответила она, протягивая ему руку.

Киссара давно знала, что Дориус не простой солдат. Он соболезнует их горю и стремиться им помочь. Он никогда прямо не рассказывал о своих намерениях, но его частые появления, безобидные расспросы и тайные письма, которые он каждый раз приходил читать к ним, говорили сами за себя. Киссара и Дориус отошли в сторону.

– Что ты хочешь знать на этот раз? – спросила она, смотря на Дориуса распухшими от слез глазами.

– Кто такая Лекри?

– Лекри это дочь Вайто, ближайшего соратника тикьюса Лиссара и его советника. Лекри также названная сестра дочери тикьюса, – быстро пояснила она и снова вернулась к пению вместе с другими женщинами.

Дориус наклонился к земле, взял острый камень, затем зашел в палатку, и, как обычно, прошел в спальню вивалиек. Он достал чистый лист пергамента и острым краем камня аккуратно нацарапал ответ на вопрос, который Рафан ему задал в письме. Начертанные на пергаменте буквы стали быстро исчезать под воздействием разогретого дарана, который Дориус приложил к пергаменту. Он взял обычное перо и быстро начал писать ответ Солонку прямо поверх его тайного послания:

«Дорогой брат! У меня все хорошо. Я счастлив служить на благо нашей Империи. Ты меня очень обрадовал новостями про детей…»

Дописав еще несколько строк, Дориус поспешил присоединиться к своим товарищам, помогавшим женщинам переносить тела умерших к краю берега. Они аккуратно положили погибших так, чтобы вода моря слегка касалась их безжизненных тел.

– С первыми лучами Алауна, богиня Пьянекуи заберет их в свое бессмертное царство, – сказала одна из вивалиек.

– Хорошо, что женщина ничего не знала про эти воды, – задумчиво произнес Дориус. – Он все равно бы их убил.

– Она знала! – твердо возразила вивалийка.

– Как? – воскликнул Дориус. – Как же ее сын?

– Она знала, – повторила женщина, – мы все знаем.

После этих слов вивалийки медленно побрели в сторону палатки, оставив растерянного от услышанных слов солдата стоять рядом с трупами невинных жертв.

4. ПЕРВЫЕ ШАГИ

Вот уже на протяжении нескольких недель Каси находился в мучительном ожидании встречи с Императором. Все это время он тайно жил в кабинете Золуса, который запрещал покидать ему это небольшое помещение. О нахождении колеоса в стенах дворца, помимо Тенона и Золуса, знали только двое стражников, охранявших лестницу рядом с кабинетом Золуса, ведущую в подвальное помещение, где находилась темница для пленных вивалийцев. Стражники, Клоя и Солонк, будучи хорошими друзьями Золуса и испытывая глубокое уважение к Тенону, также тщательно скрывали Каси от посторонних глаз. Как позже узнал Каси, Солонк был одним из солдат, ранее служивших под началом самого конрута, но, по непонятным для непосвященных причинам, был разжалован Императором до должности простого стражника.

В первый же день Золус принес немного воды, чтобы Каси мог избавиться от неприятного запаха своего тела, который, по словам Золуса, было «слышно за версту». Каси отказался менять свою одежду, доставшуюся ему от отца. Конечно, Золусу было сложно понять эту странную привязанность, но эти лохмотья были единственной вещью, которая осталась после смерти Сатинуса.

– Хотя бы постирай их, – с легким отвращением, сказал Золус. – Я не хочу привыкать к запаху твоего пота.

После долгого раздумья, Каси решился на этот необходимый поступок. Он намочил вещи и очень аккуратно их прополоскал. Искусственная вода не жалела тонкую, изношенную ткань. Опасения Каси оправдались. В некоторых местах одежда стала практически прозрачной.