Слишком много любовников - Анна Литвинова

– А где твой друг? – с ехидцей спросила Алена.

– Он улетел, но обещал вернуться, – усмехнулся Андрей, процитировав старый советский мультик. – Прошу к столу!

Тогда и случилось то, к чему все и шло. Андрей, в отличие от Зюзина, в постели никогда ничего не просил, ее не добивался, и о партнерше ничуть не думал. Брал Алену – уверенно, жестко, нахрапом. Приказывал. А она – подчинялась. И – удивительно, с первого раза, безо всякой притирки – ей не пришлось изображать страстное наслаждение – наоборот, потребовалось сдерживать рвущийся изнутри крик, чтобы не обеспокоить своими звуками других жителей панельной «хрущевки».

С тех пор и началась их связь.

О себе Андрей ничего не рассказывал, от Алениных наводящих вопросов про его жизнь мастерски уходил.

Однажды, когда он был в душе, она обревизовала его карманы. Паспорта не нашла, но обнаружила удостоверение: действительно, капитан полиции Андрей Федорович Шаев. И больше никаких документов, даже прав не имеется. Но когда он вышел после водных процедур, отчего-то догадался, что она в его вещах копалась, сказал жестко:

– Еще раз так сделаешь, будет плохо.

Она попыталась сыграть дурочку:

– Что – «сделаешь»? Что, я не поняла?

Он не повелся, ответил, прямо глядя ей в лицо:

– Я тебя предупредил.

И этого оказалось достаточно, чтобы предотвратить дальнейшие ее попытки.

Встречались они обычно у «друга» на Сретенке (при этом никакого друга она в глаза не видывала). Андрей, как правило, водил Алену в рестораны – но тем совместная культурная программа ограничивалась. Никаких театров, концертов, выставок и даже кино. А вскоре после того, как Алена попыталась обшарить карманы любовника в поисках информации, он расщедрился на объяснение:

– Формально я, как и ты, женат. Но вместе мы не живем. Разводимся. У нас есть сын. Школьник. Меня он не любит, не воспринимает. Не хочет общаться. Мать настроила. А я не настаиваю.

Муж Зюзин, возможно, что-то стал подозревать. Но ни разу ни словом не обвинил, не попросил объяснений. Она, правда, всегда возвращалась ночевать домой – но, с другой стороны, разве трудно догадаться, что к чему, когда супруга является часа в два ночи, слегка выпившая, раскрасневшаяся, довольная? Разве трудно хотя бы спросить: «Ты где была? » Алене иной раз хотелось, чтобы это случилось. Чтобы состоялся скандал, объяснение. Чтобы ситуация как-то разрешилась. Но нет, в треугольнике «Зюзин – она – Андрей» все оставалось тихо, благопристойно.

Однажды в постели, когда они отвалились после особенно жарких объятий, она спросила любовника:

– Андрей, а чего ты хочешь? Ну, дальше?

Тот был в редкостно размякшем состоянии, поэтому перевернулся на живот, уставился ей в лицо и переспросил:

– А ты?

– А я… Ох, я бы хотела отсюда смотаться. Куда-нибудь, где тихо, чисто, тепло. Где море, песок, коктейли, нирвана.

– Смотаться? И что? Чем заниматься? Песок граблями ровнять на пляже? Пепельницы чужие опустошать? Или коготки кому-то стричь?

Она передернулась:

– Ну, нет! Жить тихо, спокойно, наслаждаться.

– А для этого деньги нужны. Много денег.

– Давай где-нибудь достанем. Ведь ты же умный. И «корочки» у тебя есть.

– Вдобавок мне, как сотруднику силовых структур, сейчас запрещен выезд за границу.

– Значит, понадобятся документы на чужое имя.

– Да, сущая ерунда, – он хмыкнул. – Чтобы до конца жизни ни в чем не нуждаться, требуется десять миллионов зелени – а лучше двадцать. И чистые паспорта.

– Прекрасная ведь цель, если разобраться, – промурлыкала она. – Но только при условии, если со мной будешь ты.

Однако дальше из этого разговора ничего не последовало. Она продолжала обманывать мужа, и они встречались с Андреем раз примерно в неделю, а то и в две – ему часто приходилось ездить в командировки (как он говорил). При этом инициатором свиданий всегда был он, а она начала временами тоскливо думать, что, может, придет, рано или поздно, момент, когда она ему надоест или сделает что-то не так, и он, без объяснений и ссор, просто навсегда исчезнет из ее жизни. Нет, нет, нет, Алена не хотела этого и готова была на все, лишь бы этого никогда не случилось.

Павел Синичкин.

Сейчас

Глубоко надвинув бейсболку, я двигался по Никитской в сторону Садового. Камер видеонаблюдения в этом районе, в километре от Кремля, явных и скрытых, было, хоть ложкой ешь. Они наверняка запечатлели, как я вхожу в отель, поднимаюсь на второй этаж в номер убитого, а затем выпадаю из него на улицу. Да и безо всяких камер улик против меня хватало. Приторная девушка-портье, например, которая спросила, Павел ли я, и указала мне на номер убиенного.

Поэтому в том, что сейчас я – подозреваемый номер один, сомнений у меня не было ни на грош. Другое дело, мне ли не знать, что полиция наша – структура инерционная. И до тех пор пока меня поставят в розыск, какое-то время у меня есть. И я хотел употребить его с максимальной пользой – прежде всего для себя и своих близких. И еще я понимал, что для того, чтобы снять с самого себя подозрение в убийстве Вячеслава, лучше всего было бы найти настоящих его убийц.

Вдобавок мне, конечно, следовало избавиться от вещей, которые легко выведут полицию на меня самого. Возле здания ТАСС, на пересечении с бульварами, я выкинул в урну свой телефон. Жаль, конечно, было расставаться с неновым, но рабочим и любимым айфоном – но свобода дороже. Хорошо еще, я не поленился и скопировал все контакты на свой второй, левый, не записанный на меня ни в каких базах, мобильник.

Еще у меня в кармане имелась убойная улика, неопровержимо связывающая меня с убийством в «Имперской», – трубка, которую я прихватил со стола. Крайне непрофессиональным и даже отчасти безумным действием было похищать ее! Однако именно телефон, свидетельствует моя практика, является в наше время наиболее надежным и полным хранителем данных о его владельце. А о личности Вячеслава, убитого сегодня утром, у меня до сих пор имелись в основном только догадки. Кто он и откуда? Что привело его ко мне? Кто за ним стоит? Надо думать, для начала следует попытаться ответить на эти вопросы, прежде чем задаваться другим, но основополагающим: кто и за что его убил?