Главная партия для третьей скрипки - Анна Литвинова

Может, ей плохо?

– Мам! – Дочка решительно подошла к постели.

Лицо спокойное, на губах улыбка. Не похоже, будто что-то болит.

Но все-таки Арина потрясла ее за плечо.

Мама не шевельнулась. Зато глаза вдруг приоткрылись. И уставились на Арину неживой, пустой желтизной.

– Мам! – отчаянно повторила девушка.

Отбросила одеяло. Схватила родную руку. Та была теплой. Но едва дочь ее отпустила – безжизненно упала на кровать.

Арине стало жутко. Не сводя глаз с улыбающегося лица, она приложила ухо к маминой груди.

Сердце не билось.

«Это сон. Я сплю».

Впилась ногтями в ладонь. Больно.

Сначала глупая мысль: «А кто кофе мне сварит? »

Только потом перевернула маму на спину. Начала неумело давить на грудь, делать искусственное дыхание. Никакого толку. Только ребро хрустнуло. И глаза окончательно перестали закрываться.

Тогда Арина расплакалась.

Ревела долго. Жалела маму, жалела себя. Терзалась: почему она вчера ничего не заметила? Почему рано утром не заволновалась, не заглянула к мамочке в спальню?

Но не было никаких предвестников. Мама в честь праздника подкрасилась, уложила волосы. Глаза блестели, голос, как всегда, звучал уверенно, звонко. Немного странно, что вдруг пророчествовать взялась – но под Новый год иногда у самых обычных людей сверхспособности проявляются, Арина в Интернете читала.

Да мама никогда и не болела ничем. В доме даже аппарата для измерения давления не имелось.

Вспомнился дремучий анекдот: «Отчего он умер? – От гриппа. – Ну, это не страшно».

«Надо дяде Феде звонить! »

Арина схватила телефон. Но даже до гудков не дошло – робот сразу заверил, что «абонент недоступен». Да, он ведь сейчас в Лондоне. Московский телефон выключил, наверно.

Девушка изо всех сил стралась не глядеть на мамино заостряющееся лицо. Протянула руку, взяла с тумбочки записную книжку. Где-то должен быть телефон дядь-Фединой дочки. Надо дозвониться, достать его. Попросить: пусть прилетает! Как ей со всем справляться – самой? !

Но номера не нашла. У мамы вообще не записнушка – скорее, ежедневник. Показания счетчиков. Время работы обувной мастерской. Цитаты. «О бессмертии мечтают миллионы людей – тех самых, которые мучительно думают, чем бы занять себя в дождливый воскресный вечер».

«Мама! Тебе, что ли, просто стало скучно? Надоело со мной? ! И поэтому ты ушла? »

Арина снова заревела.

Размазывала по лицу слезы, растравляла рану. Краем сознания думала: «Надо ведь делать что-то? »

Мама настолько отстранила ее от всего бытового, что Арина просто не представляла: куда ей звонить? В «Скорую» – вроде поздно. В похоронную контору? А где взять номер? Или сначала в полицию надо?

Первое января. Два часа дня. Арина робко набрала с городского «02». Долгие гудки. Наконец недовольный женский голос:

– Что у вас случилось?

– У меня мама умерла.

– Каким образом?

Арина опешила:

– Я не знаю.

– Смерть насильственная?

– Господи, нет, конечно. Она просто не проснулась утром!

– Выпивали вчера?

– Ну, немножко. Новый год ведь был.

– Понятно. Высылаю наряд. Но быстро не ждите. Вызовов много.

Однако в дверь позвонили минут через десять.

Арина – заплаканная, взвинченная, напряженная – успела себя накрутить. Ждала: сейчас полицейские станут допрашивать ее. Ловить на слове. Задавать неудобные вопросы. Она ведь пыталась сделать маме искусственное дыхание, изо всех сил давила на грудь, пока внутри что-то не хрустнуло. Вдруг ее сейчас обвинят в маминой смерти? Арестуют, посадят в тюрьму…

«Ты такая тетеха, Арина. Совсем не умеешь за себя постоять».

Мама часто выдавала странные, несовременные словечки.

Арина заранее ссутулила спину и отворила дверь с видом, будто ее сейчас возведут на эшафот.

На пороге стояли двое мужчин в одинаковых черных костюмах. Девушка озадаченно смотрела на грязновато-белые рубашки, траурные галстуки. Следователи вроде и не должны ходить в полицейской форме. Но почему они так странно оделись?

– Где труп? – деловито произнес один из мужчин.

Арина отступила:

– Там. В спальне.

Второй гость приказал:

– А вы со мной на кухню.

Арина покорно поплелась.

Гость сел напротив, извлек толстый блокнот, открыл на чистой странице. Вытащил ручку – черно-красную, словно гроб. Зловеще молвил:

– Ну-с. Начнем.

В этот момент в дверь снова позвонили. Арина подскочила.

– Спокойно! – строго приказал человек в черном. – Я открою сам.

Она покорно осталась на табуретке. Гул недовольных голосов. Человек пять, не меньше. Наконец женский взвизг:

– Дайте мне пройти!

Фантасмагория. Полицейские в сериалах всегда жалуются, что некому работать. Но зачем приезжать целым взводом, если просто умер человек? Или это специально, чтобы ее расколоть? Заставить во всем признаться?

Нервы на взводе. Да, мамины глаза были абсолютно мертвы, когда Арина вошла в комнату. Но, может, ей показалось? Может, это она убила ее? Дурацким и неумелым искусственным дыханием? !

Однако ее никто допрашивать не спешил, в то время как перебранка в коридоре набирала обороты. Злые следователи спорят с добрыми? Нет, Арина, тут что-то не то. Пойди – и разберись.

Девушка робко выглянула из кухни. Давешние парни в черных костюмах напирали на толстую тетку, оттесняя ее к двери. Та уперлась ногой в обувной шкафчик, отталкивала их и вопила:

– Никуда я не пойду!

А в дверь снова сначала звонят, потом входят. Двое в зеленых пижамах, сверху бушлаты. В руках носилки. На спорщиков из коридора ноль внимания – сразу к Арине:

– Договорчик подпишите. И оплату, будьте любезны. Семь тысяч двести.

– Какие семь тысяч? – окончательно растерялась она.

– А что, тело в доме будем держать? – фамильярная ухмылка в ответ. – Так уже сладеньким тянет. Через пару часов – вонять начнет.

И Арина вспомнила: мама когда-то зачитывала ей из газеты, что у похоронных агентов жесткая конкуренция. Едва узнают про труп, слетаются, стервятники. Но откуда они проведали? Она ведь только в полицию звонила!

– Быстро все пошли вон! – жалобным голосом произнесла осиротевшая дочь.