Осиновая корона - Юлия Пушкарева

На циновке, свернувшись клубком, ровно сопел Лис в зверином облике; кончик его хвоста отчётливо белел в пасмурном утре. Да, жары и утомительно-яркого света можно больше не ждать: они ведь в водах Северного моря. Ночью «Русалка» останавливалась: Сар-Ту вёл переговоры со знакомым капитаном, чей торговый корабль шёл на юг, возвращаясь из Хаэдрана. Лёжа в трюме, Шун-Ди пытался по голосу угадать, кто это, но не сумел. Он немного презирал себя за то, что побоялся подняться на палубу; но вдруг приятель Сар-Ту – человек Светлейшего Совета? ..

Хорошо, что Лис не проснулся. Наверное, слишком устал от вчерашней радости. Ну, а ещё от хьяны, пения с горластыми гребцами и очередной порции политических диспутов с Сар-Ту. Шун-Ди показалось, что Лис, перевозбуждённый судьбой «Вещи», а потому вдвойне словоохотливый и запутанно мыслящий, довёл несчастного Сар-Ту до дёргающихся век. Бывший пират, должно быть, скоро начнёт прятаться от него – несмотря на свой суровый вид и широкие плечи.

Лис и сейчас спал по-детски крепко. «Русалку» сильно качало на серовато-синих волнах.

Шун-Ди вдруг отчаянно захотелось коснуться яйца. Он протянул руку, но сразу отдёрнул её: серебристую скорлупу окружало облако жара – он словно поднёс ладонь к кузнечному горну. Трещинки ширились и перемещались на глазах Шун-Ди; в двух местах сразу между ними показалась густая белая жидкость. А потом яйцо задрожало – довольно мелко, но дрожь отдалась в пух и в ящик под руками Шун-Ди.

Он облизал пересохшие губы. И перестал дышать.

Жар усилился (по трюму разнёсся запах горелого пуха), а трещинки разошлись – одна, вторая, третья… Скорлупа истончалась, как плёнка, разламывалась на куски. Белая жидкость сочилась уже по всему яйцу, стекая вдоль тёмных прожилок.

Что-то решительно и громко затрещало. Шун-Ди вздрогнул. Тянуло что-нибудь делать (что угодно), куда-то бежать – лишь бы не стоять тут столбом… Может, принести воды или второй ящик? Что нужно новорождённым драконам? Шун-Ди почувствовал, как увлажнился лоб. Он никогда не выступал в роли повитухи.

И мать, разумеется, никогда не рассказывала, что полагается делать в подобных случаях.

В подобных? ! Что за чушь? Твоя мать хоть раз видела, как вылупляется дракон? О Прародитель, что я…

Он не успел довести мысль до конца. Самый верхний кусок чешуи, с острого конца, отвалился и в шлепке белой жидкости (чуть мерзкой на вид – вроде слизи) упал на пух. Шун-Ди зашипел от боли: не заметил, как занозил руку ящиком, слишком сильно стиснув его края.

Из образовавшейся дыры, прорвавшись сквозь белое и серебристое, показалась крошечная головка, покрытая чешуёй. Не больше пальца в длину – но блестящая, как расплавленное серебро. Шун-Ди разглядел крепко сжатую маленькую пасть и опущенные веки, пластинки панциря на челюстях и на лбу… Сердце бухало во всём теле сразу. Сейчас появится шея – пусть, пожалуйста, сейчас…

– Он прекрасен, – прошептал Лис над ухом Шун-Ди. Как ему удалось встать и превратиться так незаметно? Дракончик, вытянув беспомощно-тонкую шею, уже расправлял крылья – кожистые, как у летучей мыши, помятые, все в белой слизи, но того же колдовского серебряного оттенка. Можно сосчитать сегменты на них, как на листьях пальмы… Шун-Ди усмехнулся; такое явное, не прикрытое волшебство кружило голову. Ему встречались драконы-скалы – а это дракон-ящерка, младенец, гибкая палочка из серебра… Немыслимо. Чудесно.

Лис стоял, почти прижавшись плечом к плечу Шун-Ди, и дышали они в унисон. Сонное тепло кожи Лиса смешалось с жаром, который всё ещё шёл из ящика. Шун-Ди отчаянно желал, чтобы этот, вот именно этот миг никогда не заканчивался. Почему, о Прародитель, нельзя останавливать время?

Глупое желание. Глупый вопрос.

Видимо, ценность мига – как раз в том, что его не остановить.

Шун-Ди повернулся и заглянул в жёлтые глаза Лиса.

– Прекрасен. Ещё прекраснее, чем Рантаиваль.

– О да, – ухмыльнувшись, выдохнул Лис. Дракончик, тем временем, извлёк из скорлупы хвост и четыре лапы; на них уже были едва наметившиеся коготки. Он попытался устоять в пуху, но опрокинулся набок и издал возмущённый писк. Совсем как котёнок… Шун-Ди поспешно напомнил себе, каким этот «котёнок» станет через несколько лет – и его умиление поутихло. – Только вот… В моём племени говорили, что драконы едят постоянно, пока растут. Похоже, до конца дороги нам придётся отказаться от мяса.

Шун-Ди поразмыслил и согласно вздохнул.

– Ну что ж, я не против. А вот одному кровожадному менестрелю труднее будет с этим смириться.

ГЛАВА XI

Альсунг, наместничество Ти’арг. Замок Кинбралан

Уна ещё раз перечитала рецепт зелья, от которого должны были возрасти сила и ловкость человека. Впрочем, и не только человека – любого живого существа (если бы, к примеру, Отражению, агху или оборотню с западных земель вздумалось сделать глоток). По словам Индрис, этот «простенький отвар» часто использовали в древности, чтобы укрепить воинов перед битвой. По секрету колдунья добавила (она вообще любила припечатывать свои фразы вензелем «по секрету», понижая голос до мурчащего шёпота; Уну в первые дни нередко раздражала такая манера), что даже альсунгские военачальники и двуры в подобных случаях не гнушались магией. Хотя, конечно, «громкая версия» – сведения, оставленные для менестрелей и летописей, – говорила совсем о другом. Зверская сила альсунгцев, их неудержимая жестокость в бою, успешные набеги на Ти’арг и Минши объяснялись лишь воинским даром и помощью богов.

Уна вспоминала тех немногочисленных альсунгцев, с которыми ей доводилось мельком сталкиваться в Академии и Меертоне, и удивлялась такому лицемерию. А Великая война и королева Хелт? Чего стоил один знаменитый захват Хаэдрана с морским чудовищем? И хватает же теперь совести у короля Хавальда клеймить всех магов «чернокнижниками» и «проклятьем Обетованного»…

С другой стороны, разве поведение ти’аргских лордов – не большее лицемерие? Присяги каждого из них, включая её семью, Ледяному Чертогу – сквозь стиснутые зубы, через боль и позор?

И то, что делает наместник Велдакир. Странно – но именно нескончаемый, длиной в толстый свиток, рецепт якобы «простенького» отвара воинской силы заставил Уну впервые задуматься о том, что за человек наместник. Говорят, раньше он был обычным лекарем. До какой же степени нужно измениться, чтобы творить с людьми такие вещи? Такие, как с безвинным дядей Горо и Риартом Каннерти – пусть даже только по убеждённости Индрис…

Наверное, до такой же, до какой изменилась она сама.