Осиновая корона - Юлия Пушкарева

Сар-Ту умолк, без всякого выражения глядя на Шун-Ди. Тот принял самый невозмутимый вид, на который был способен, и чуть нахмурился.

– Лису? Действительно, странно. Может, кто-то прихватил с собой лишнюю фляжку хьяны или вина? Только для себя, то есть. Не сомневаюсь в твоих гребцах, Сар-Ту, но всякое ведь…

– Лису, – продолжил Сар-Ту, – а ещё золотые искры. И все как один говорят: воздух гудел и дрожал, всё равно что перед бурей. А глаза у лисы светились, как у морской нечисти. Не как у нормальных лис, Шун-Ди-Сан.

– Необычный случай, согласен. Однако…

– На «Русалке» никогда не бывало нечисти, господин мой, – безжалостно перебил Сар-Ту. – Много кто был, да и сам я, чего там, грешил перед Прародителем: возил и мечи с копьями, и хьяну, и воздушный порошок, и дурманящие травы. Раньше – рабов. Но нечисти не было. И магов не было.

– Сар-Ту, послушай, я сам не знаю, о чём ты…

– А вдобавок стало пропадать мясо. Запасы вышли на три дня раньше, чем расчёт был. – (Сар-Ту опять покачал головой; его жёсткие патлы, вряд ли близко знакомые с мылом и гребнем, укоризненно заколыхались). – Для «Русалки» я лично расчёт веду, Шун-Ди-Сан, да и ты в этом деле не промах. Ни разу такого не было. И не могло быть, если б всё шло как положено.

Шун-Ди затравленно вздохнул и плотнее запахнул плащ. Холодало. Хотя Сар-Ту не двигался с места, ему упорно казалось, что великан теснит его к перилам, к краю палубы, и мечтает отправить вниз – чтобы наниматель поглотал прибрежную гальку.

– Что ж, наверное, я и правда виноват перед тобой, Сар-Ту. Я должен был объяснить…

– Ты не должен был водиться с этим. – (В одно слово бывший пират вложил столько отвращения – будто говорил о жизни на суше или чистенькой чиновничьей службе на каких-нибудь отдалённых островах). – С этим… Менестрелишкой. Или кто он там, уж не знаю и знать не хочу. Но теперь уже поздно, да и твоё это дело, Шун-Ди-Сан. За твоего отца я бы сам себя наре? зал на ужин для акул. – (Взгляд Сар-Ту потемнел; он сжал кулаки, и косточки браслетов сухо брякнули друг об друга. Шун-Ди сразу понял: это вовсе не шутка и не преувеличение). – Нарезал бы и поджарил.

– За моего опекуна, – машинально поправил Шун-Ди. Он ни разу не назвал старика-воспитателя отцом: им обоим такое не пришло бы в голову. – Не отца.

– Неважно, – сказал Сар-Ту. – Так или эдак… Я помог тебе бежать, Шун-Ди-Сан. Тебе и… Этому. – (Капитан протянул Шун-Ди открытую ладонь – бугристую, покрытую словно тонким панцирем вместо кожи: так её обработали соль, верёвки и морской ветер. Шун-Ди растроганно пожал ему руку). – Я сам решил, что не выдам вас. И не выдал. Я давно дал слово и держу его, так что… – (Сар-Ту разорвал рукопожатие и ткнул пальцем в ящик, который по сходням как раз стаскивали на берег двое гребцов). – Знаешь, что в том ящике?

Шун-Ди прищурился, проверяя: нет, это определённо не тот самый ящик. Не ящик из-под Вещи, как они называли его между собой с Лисом. Да и Лиса не видно – тот должен был проследить, чтобы Иней до конца выгрузки вёл себя тихо.

А при необходимости – убедить гребцов и матросов в порту, что так всё и было. Лис это может.

– Не знаю, Сар-Ту. Партия какого-то из моих масел?

– Нет, Шун-Ди-Сан. Там большая оловянная штуковина, выкрашенная под серебро. – (Густые брови Сар-Ту сошлись на переносице; Шун-Ди с досадой почувствовал, как подпрыгнуло, ударившись о рёбра, сердце). – Вельможа из Совета дал её мне. И заплатил – примерно столько же, сколько ты. Как раз перед нашим отбытием.

У Шун-Ди пересохло во рту. Он перевёл взгляд на два изогнутых кинжала на поясе Сар-Ту – тот никогда с ними не расставался. Рукоятки были обтянуты красной кожей. Шун-Ди знал, что возле циновки капитана всегда дремлет лёгкий боевой меч – не менее стремительный, чем эти кинжалы.

Не было никакого смысла спрашивать, за что именно заплатили Сар-Ту. Как и выяснять, что? он должен был подменить фальшивым посеребрённым яйцом – чтобы обмануть незадачливых похитителей.

Советники догадывались, что он попытается совершить кражу и бежать. Они хотели зарезать, как свиней, и его, и его предполагаемых союзников. Они знали Сар-Ту как человека без чести и были уверены, что не потеряют яйцо.

Только преданность Сар-Ту – бездумная преданность – спасла его, и Лиса, и… Инея. Лишь в одном советники просчитались.

Шун-Ди схватился рукой за перила, чтобы не упасть. Чайки вопили по-прежнему надрывно, но ему всё меньше верилось, что он на самом деле в Хаэдране. Что это не посмертное видение, утешительно посланное Прародителем.

– Кто это был, Сар-Ту? Кто заплатил тебе?

Сар-Ту дёрнул голым плечом.

– Не знаю его имени. Глаза подкрашены, бровей почти нет, а голос нежный, как у девки. Пахнет твоими маслами – ванильным, кажется, Шун-Ди-Сан… Я выслушал его и взял золото, а потом выкинул в море.

Ар-Эйх. И ожидаемо, и обидно… В Доме Солнца он вёл себя, как главный заступник Шун-Ди.

Хорошо, что он давно вырос и научился не доверять заступникам. Даже опекуну он так и не доверился до конца. Возможно, старику было больно – больнее, чем ему сейчас.

Больнее, но не страшнее.

– Ещё только один вопрос, Сар-Ту, – полушёпотом проговорил Шун-Ди. Он не знал, как выразить свою благодарность – разве что поклониться в ноги, как отцу, учителю или королю, но… Здесь, на палубе, на глазах у команды и половины порта? Сар-Ту точно не будет в восторге. Нет больше рабов и хозяев. Он сообщил ему то, что счёл нужным – и тогда, когда требовалось. Как надо – любимые слова бывшего (между прочим) пирата. Как подобает мужчине, давшему слово чести, – какая разница, сколько лет назад? Древний кодекс Минши – увы, позабытый его правителями. – Только один, и ты не увидишь больше ни меня, ни Лиса. Они говорили о чём-то ещё – досточтимый Ар-Эйх и другие? Называли какие-нибудь ти’аргские имена?

Как раз в этот миг гребцы стащили со сходен последний ящик с лекарствами и радостно затрещали, хлопая друг друга по спинам. На твёрдой земле их немного пошатывало. Хаэдранские нищие, расхаживая по порту с высокомерием лордов или вельмож из Минши, поглядывали на них снисходительно.