Осиновая корона - Юлия Пушкарева

Шун-Ди уже не помнил, когда с таким трепетом относился к каждому мигу в сутках, от Часа Соловья до Часа Совы. Пожалуй, только на западе, где мгновения хотелось жадно удержать, подольше носить в себе, кричать времени «стой! » – за их нервную, полусумасшедшую, изумрудно-зелёную красоту.

Здесь, в Ти’арге, красота тоже была, но другая. Дождливая, серо-синяя, тёмно-бирюзовая у моря и блёкло-лиственная в перелесках и холмах. Сумрачная – в предгорьях и вечно туманных силуэтах Старых гор на горизонте. Теперь ещё серебристая – из-за Инея – и…

И золотая. Из-за Лиса.

По пути Шун-Ди собирался с духом, чтобы начать важную дискуссию, а Лис задумчиво вертел в пальцах павлинье перо, будто что-то про себя рассчитывая, и время от времени с подфыркиваньем шептал: «Коронники, надо же…». Едва переступив порог «Ворот героев», Шун-Ди решительно вдохнул… и выдохнул – потому что их встретил непривычно суровый взгляд хозяина из-за стойки.

– Ну и как вы это объясните, господа? Что творится в комнате? У вас там болотные духи плясали, что ли – или может, пьяные гномы?

Хозяин хохотнул, но как-то невесело. Лис летучим жестом погрузил перо в карман куртки.

– Не имею чести знать никого из славного народа агхов, господин мой! – пропел он – сладко, как и положено менестрелю. Шун-Ди холодел и бледнел, стоя за его угловатым плечом. – Но, если мои ограниченные знания верны, дети гор очень сдержанны в питии хмельного… Более сдержанны, – (вздох сожаления), – чем мы, люди.

В другое время Шун-Ди обязательно оценил бы тонкую, как свёрток полупрозрачного шёлка, издёвку в словах Лиса (трудно даже представить, чего Двуликому стоило сказать «мы, люди»); в другое время – но только не сейчас.

Иней, – стучало у него в голове, пока насупленный хозяин медленно-медленно убирал под стойку расчётную книгу. Если он видел Инея или просто догадался… Если донесёт градоправителю Веентона (наверняка альсунгцу – почти все градоправители в Ти’арге сейчас альсунгцы или, по меньшей мере, личные ставленники и друзья короля Хавальда)… Да не допустит такого Прародитель. Прислушиваясь к мёртвой тишине наверху (немногочисленные постояльцы, видимо, дремали или разошлись по делам), Шун-Ди попытался представить, что будет дальше. Градоправитель, наверное, сразу обратится в Академию, к наместнику Велдакиру – ибо это ведь дело чрезвычайной срочности. Дракон в королевстве! Настоящий дракон, с крыльями и клыками, совершенно как в легендах, песнях и сказках! ..

И неважно будет, что мать Инея, Рантаиваль Серебряный Рёв, дарила ему свои рокочущие песни на западном материке. Неважно, что крылья её пронзали воздух во славу сына – над холмами, лесами и реками, вода в которых чище алмаза. Неважно, что она согревала его паром своего водяного дыхания и мягкой, горячей чешуёй живота – чтобы он вырос большим и сильным, со своей особенной судьбой. В золоте глаз Рантаиваль – уже тогда, когда Иней, оставаясь зародышем под скорлупой, не имел ни имени, ни оформленного тела, ни сознания, лишь отчаянную драконью душу, – отпечаталась эта судьба. Драконица знала: сын должен будет служить тому, в ком продолжила течь бедовая кровь Повелителя Хаоса. Должен будет отправиться за океан – первый дракон-мореплаватель за долгие годы существования барьера…

Всё это не имеет значения для наместника, короля и лоснящихся от ароматных масел, лукавых вельмож Минши. Для них Иней станет всего-навсего непобедимым оружием в Великой войне, бронированной угрозой Дорелии. В перспективе – главной мощью Хавальда, его сыновей и внуков. Если, конечно, Совет на самом деле всё же изменил своё решение и собирался поддержать наместника, а не бунтовщиков, – в чём Лис был совершенно уверен. При таком питомце кто посмеет оспаривать у короля статус властелина Обетованного?

Никто, включая магов. Ни Отражения, ни правители Кезорре, ни сумасшедший красавец Инген Дорелийский не смогут противостоять ему.

И Светлейший Совет тоже не сможет. Но сначала убедится в измене Шун-Ди и Лиса.

Так ты боишься за дракона или за себя, Шун-Ди-Го? ..

Шун-Ди вздохнул, прогоняя наваждение. Уже не впервые ему казалось (если казалось), что Лис пролезает в его голову, а его голос гортанно шелестит где-то внутри, ласкает мехом, то подсказывая, то глумясь, и всегда – провоцируя.

Хозяин пока не заявил, что видел Инея. Значит, ещё не всё потеряно.

– Вот уж не знаю, как там у гномов с выпивкой, – кисло сказал он. – А за сломанный стул и царапины на комоде вы мне заплатите… Пойдёмте-пойдёмте.

Лис кивнул и двинулся к лестнице – с достоинством шайха, чьи заслуги оценил какой-нибудь знатный эйх; не хватало только складок миншийского одеяния и нужных татуировок. Он шёл легко, едва касаясь носками ступеней; Шун-Ди поднимался следом, а замыкал шествие размеренно топающий, сопящий от злости хозяин. Закопчённый потолок нависал над головой низко, как своды пещеры. В одной из таких пещер у Алмазных водопадов на западе Шун-Ди однажды пришлось проводить переговоры с кентаврами… Сердце защемило: ещё ни разу «Ворота героев» не казались Шун-Ди таким убогим и нежеланным местом.

Шун-Ди почему-то только теперь заметил маленькую серьгу у Лиса в левом ухе: блестящую чёрную бусинку в золотой оправе. Лис всегда любил безделушки и мелочи – помнится, радовался, как ребёнок, разномастным золотым монетам боуги, их поделкам из дерева и шерсти… Неудивительно, что в людских королевствах он по-сорочьи (или по-менестрельски) наслаждается изобилием.

И неудивительно, что он так раздражает хозяина и Сар-Ту. Шун-Ди расстерянно прикусил губу: глупый порыв дёрнуть за серьгу Лиса был так силён, что на мгновение он позабыл о разгроме в комнате, Инее и загадочных «коронниках».

– Вот, – произнёс хозяин, распахивая хлипкую щелистую дверь. – Полубуйтесь!

Любоваться, действительно, было чем. Лис присвистнул и сокрушённо зацокал языком; с точки зрения Шун-Ди, от свиста лучше было бы воздержаться. Посреди комнаты валялась выпотрошенная сумка Шун-Ди, а её содержимое – сушёные лепёшки и полоски мяса, сыр, изюм, перочинные ножи и разодранные в клочья рубашки, лохматые останки чистой бумаги, свитков и карт, запасной кошель и чётки – гордо усеивало весь пол. Ценного рюкзака, наоборот, нигде не было видно. Комод, как и сказал хозяин, был исцарапан до щепок, а стулья (один – и без того трёхногий) лежали вповалку, будто поверженные в битве воины. Простыни и покрывала каким-то чудом остались на кроватях, но выглядели слегка пожёванными.

Шун-Ди в ужасе метнулся к окну: ставни оказались плотно закрытыми, защёлка – нетронутой. Выходит, Иней где-то здесь… Молчит. Затаился.

И никаких следов пара.

Судя по состоянию мебели, у Инея слоятся когти. Надо приспособить какую-нибудь деревяшку, чтобы дракончик мог их точить. Кажется, так поступают с кошками и собаками? Ни сам Шун-Ди, ни его старик-опекун никогда не держали животных. А спрашивать об этом у Лиса… довольно неловко.

Будь Иней котом или собакой, попугаем или ручной обезьянкой (каких особенно любят вельможи острова Рюй), за такое он заслуживал бы наказания. Шун-Ди представил умную желтоглазую мордочку с узкими ноздрями – они так забавно подрагивают, когда дракончик обнюхивает что-нибудь новое или просто чует еду… Нет, на него просто невозможно сердиться. Лис ушёл, и Инею, конечно, было скучно одному. Слава Прародителю, что угрюмый хозяин не застал момента, когда скука перешла в приступ плохого настроения.

– Я за всё расплачусь. Точнее, мы расплатимся, – торопливо пообещал Шун-Ди. Торопливо – потому что Лис уже вёл по воздуху длиннопалой рукой: наверняка подбирал правдоподобную легенду-объяснение. – Извините за нанесённый урон.

– Да уж, само собой, расплатитесь, – хмуро кивнул хозяин. – А то тюрьма в Веентоне маленькая, но порядки там те ещё… Как жена закончит с обедом, пришлю её прибраться. Ей и отдадите деньги. Напишу, сколько.

Хозяин вышел, хлопнув дверью чуть сильнее обычного. Шун-Ди провёл ладонью по вспотевшему лбу.

– Он в шкафу, – сказал Лис. – Я слышу, как он дышит.

Шун-Ди обессиленно махнул рукой.

– Дело не в этом… Теперь у нас ещё больше проблем. И придётся голодать до самого Кинбралана.

– Не придётся, Шун-Ди-Го. – (Лис хмыкнул и уселся на свою кровать – прямо поверх кома-простыни – скрестив ноги. Янтарный прищур его глаз, как всегда, был самой недосказанностью). – Думаешь, я не смогу ярко и живо объяснить госпоже хозяйке наш маленький беспорядок? .. Запросто. Блесну именем какого-нибудь местного лордика – мол, старый приятель, давно не виделись, гостил у нас и подгулял, всякое ведь случается. Потом ещё пара любовных песен, и хозяюшка растает. С такими, как она, больших усилий не требуется. – (Лис жёстко улыбнулся краем губ. Его серьга блеснула почти воинственно – как у военачальника, планирующего штурм или осаду). – Может быть, нам вообще не придётся платить… А уж припасы в дорогу я тебе гарантирую. И ветчину, и окорока. И сколько угодно печени. Заметил, что Инею она по вкусу?

Шун-Ди покачал головой.

– Иногда ты ведёшь себя, как негодяй.

Лис хмыкнул.

– А я и есть негодяй. И к тому же оборотень – забыл? Не надо лишний раз строить иллюзии, Шун-Ди-Го. – (Он гибко потянулся, захрустел пальцами). – Лучше подай-ка мне лиру! Спою тебе ту новую вещицу о девушке – освободительнице Ти’арга. Если та Тоури, которую мы ищем, и есть невеста-вдова смутьяна Каннерти, всё это становится весьма интересным… Тебе так не кажется?