Жизнь на Repeat. За тобой - Эли Фрей

– Ой, Макс, прости… – запричитал Валера, схватил полотенце и стал протирать меня так тщательно, словно любимый бокал. – Ты не подумай, я не из этих, я случайно…

И тут, поняв, что сболтнул лишнее, Валера прикусил язык. Повисла пауза.

– Из этих – это каких? – холодно спросил я. – И что я должен подумать?

Валера и Слава смущенно переглянулись.

– Ну… Из этих… – зашептал Слава. – Гомофобов.

Я открыл рот от удивления, а Артем крякнул.

– Все мы здесь современные и толерантные, все понимаем и не имеем ничего против, – Валера смущенно тараторил, и, натирая мне полотенцем макушку, заходил уже на тридцатый круг. – Правда, товарищи?

Настя и Слава закивали.

– Юль?

Юля не отвечала.

– Юль? Юля!

– А? Да, я слушаю, – она оторвалась от учебника и нахмурилась. – Знаете, а вот я совершенно не могу понять эту вещь…

Сердце тревожно екнуло. Неужели Юля окажется против наших отношений?

– …Потенциальная энергия деформации! Это за гранью моих умственных способностей. – Юля со злостью хлопнула учебником по столу. – А в остальном я понимаю абсолютно все. – Она посмотрела на нас с Артемом и подмигнула.

Я выдохнул. Ну вот и все. Все тайны раскрыты.

– Ну, можем кинуть ответочку. Мы тоже не из этих, – сказал Артем. – Из тех, кто во всем видит заговоры против геев.

– Так что смело можете обливать нас молоком, – весело заявил я соседям. – И даже если однажды кто-то из вас забудет вытереть пол в ванной, и я или Артем поскользнемся и раскроим себе черепушку, мы все равно не обвиним вас в гомофобии. Так что выдыхайте.

И соседи действительно выдохнули. Настя подошла к нам с Артемом, встала между нами и, обняв нас за шеи, сказала, что теперь ей есть с кем ходить на шопинг. Мы с Артемом испуганно переглянулись, а затем кухня взорвалась всеобщим смехом.

В тот же день перед философией я зашел в туалет. Специально подождал, когда все выйдут. Просто тут в туалетах одна кабинка и несколько писсуаров. Все предпочитают писсуары, кабинка почти всегда свободна, но вечно в ужасном состоянии. Я вообще-то не люблю ходить в писсуар, особенно когда рядом кто-то стоит. Но если выбирать между писсуаром и этой кабинкой, предпочту писсуар, только дождусь, когда все уйдут. Сейчас специально выждал момент… И тут к соседнему писсуару пристроился Вадим. Почему-то мне стало ужасно неловко, захотелось побыстрее доделать дела и сбежать. Но вдруг Вадим заговорил.

– У тебя сколько получилось парадоксов?

Я сначала растерялся, а потом понял, что он о домашке.

– Четыре.

– Четыре? У меня только три. Это какие?

– Ахиллес и черепаха, Стрела, Дихотомия и Стадий.

– Блин. У меня Стадия нет, – расстроенно сказал Вадим.

– Могу сейчас дать.

– О, спасибо.

Я пошел мыть руки. Вадим вскоре открыл соседний кран. Это был первый наш разговор после того, как Вадим увидел меня и Артема в лифте. Я обрадовался. Если Вадим и понял все, то воспринял нормально. Это здорово. Не заметить он не мог – ведь мы действительно поздно расцепили руки. С тех пор мы не разговаривали и не садились вместе. Но, может, на это были какие-то другие причины?

– Давно вы вместе? – вдруг спросил Вадим.

– Что? – я опять растерялся.

– Вы вместе. Давно?

Я усмехнулся. Знаете, меня очень улыбают люди, которые имеют эту дурацкую привычку – когда тебе задают вопрос, а ты переспрашиваешь, они говорят то же самое, только переставляют слова местами. Как будто от этого собеседнику откроется новый смысл! Хотя после «что? » стоит разъяснить первый вопрос, может быть, дать какие-то детали, но не говорить то же самое. Ну, вообще, все это, конечно, было лишним – я понял, о чем он, и своим «что» взял паузу на обдумывание ответа.

– Кто? – глупо спросил я. Я не знал, что сделаю, если он ответит «вы».

– Вы с Артемом.

Теперь я был уверен на сто процентов, что он видел, как мы с Артемом держались за руки. Но с какой целью он интересуется? Он гомофоб? Точно, хочет настроить группу против нас! Я в одну секунду представил будущее – как на нас обрушивается травля, декан и ректор оказываются гомофобами, и нас с Артемом исключают. И мы работаем в доставке еды до конца жизни и умираем в один день – на пороге «Макдоналдса».

– С лета. – Я не стал уточнять месяц и день.

– Понятно. А я летом расстался со своим, – грустно улыбнулся Вадим.

У меня чуть челюсть не отпала! Так вот откуда этот интерес! С плеч будто камень свалился. Я с любопытством посмотрел на Вадима. Он – первый гей, за исключением Артема, с кем я общаюсь вживую!

Вадим уже вытирал руки бумажным полотенцем.

– Сочувствую, – сказал я.

– Да не, это к лучшему. Ревность в такой стадии – уже болезнь. В школе со мной на волейбол таскался, даже в универ этот собирался поступать, чтобы палить.

– Хреново, – только и выдал я, все еще ошарашенный признанием Вадима.

– В общем, это не отношения, а сплошное «1984».

Вадим бросил бумажное полотенце в урну, подмигнул мне и вышел. А я еще какое-то время стоял в оцепенении, размышляя, что это было? И что он имел в виду?

Порадовало то, что на философии Вадим подсел ко мне.

В тот же день мы с Артемом стояли в очереди в столовой, а я все думал над подтекстом в словах Вадима. Неужели я верно распознал его? Постоянно таскаться со своим парнем, делать и любить то, что он делает, – не выражение привязанности, а сюжет из антиутопии Джорджа Оруэлла? Никогда об этом не думал. Я абсолютно не представлял, как ведут себя другие в отношениях. Может, стоит спросить у Насти, как у них со Славой в этом плане? И на всякий случай надо сделать одну вещь…

Я стоял между Артемом и старостой. Обернулся к ней и спросил, можно ли поменять физру. Она ответила, что можно, но нужно сдать заявление на смену направления и новую анкету. Тут я увидел, что остался последний салат из моркови. Я потянулся к нему, но Артем меня опередил и взял себе. Не замечал, чтобы он особо любил морковный, а вот я всегда брал только его. Я вздохнул, ничего не сказал и взял капустный.