Голубиные дети - Александра Яковлева

– А потом появился король и всё испортил?

Шурик пожал плечами:

– По мне, так он всегда тут был. А эта деревенская история, – он помахал в воздухе рукой, – просто местная легенда. Хоть и красивая.

Пашка вспомнил ветхие пустые избы на краю луга, мимо которых они с Максом пробежали, преследуя голубя. Он хотел было рассказать о них, но не стал. Может быть, ему тоже показалось. Он уже ни в чём не был уверен. В истории Шурика многое тревожило, и Пашка не мог понять, что ему не нравится больше.

– И взрослых тут никогда не было?

– Не было.

– Всегда только дети?

– Ага.

– Которые не росли?

На это Шурик ничего не сказал. В молчании они пролежали какое-то время. Трава укутывала Пашку лучше всякого одеяла, сверху наваливалась усталость, да такая, что языком ворочать не хотелось – вот он и молчал. Когда он почти уснул, Шурик вдруг сказал невпопад:

– Кому-то, наверное, без девчонок грустно, вот и выдумали сказку…

– А кстати, – пробормотал Пашка сонно, – это странно, что здесь одни только пацаны. Даже у нас в деревне… Юлька, Ленка…

Шурик хмыкнул:

– Не знаю, как для тебя, а для меня как раз нормально: девочки отдельно, мальчики отдельно. Может, где-то неподалёку растёт девочковое дерево с девочковой королевой, просто мы его пока не нашли. Или у потерянных девочек вообще другой мир, в который они попадают, например, через платяной шкаф или садовую калитку. Я не удивлюсь… Эй, ты спишь, что ли?

Да, Пашка уже крепко спал под шелест ветра в ветвях ивы.

4.

Кто-то тряс его за ногу. С перепугу Пашка брыкнулся, попал в мягкое. На него зашипели:

– Да вставай же! Всё проспишь! – и затрясли сильнее.

– Макс, – пробормотал Пашка, – если ты снова устроил войнушку, давай, тут будет военный госпиталь, а я самый тяжелобольной в мире человек, идёт? ..

– Новичок, ты что, заболел?

Пашка заставил себя проснуться и сесть. Зашуршала сухая колкая трава. Из сумрака на него смотрело знакомое лицо: Шурик.

– А, – протянул Пашка. – Это ты.

– И тебе доброго утра.

– А уже утро? – Пашка протёр глаза.

– Ещё вечер, – сказал Шурик. – Ты часа три продрых, я и так до последнего не будил. Но внизу все давно собрались. – Он снова взялся за Пашкину ногу. – Давай вставай, одного тебя ждут.

– Да встаю, встаю, – Пашка выбрался из травы, отряхнул одежду и волосы. – Что, и Мальчишество ждёт?

– Он больше всех! Так ты игру придумал?

– Нет! Я же спал!

– Значит, на ходу соображай.

И Шурик бесцеремонно и совсем негостеприимно потащил его на выход.

Поспевая за Шуриком, Пашка панически соображал на ходу. Во что вообще играют дети? Энциклопедии про детские игры ему ни разу не попадались. Вот кто смог бы, не задумываясь, назвать штук сто всяких игр, так это Макс: и с мячом, и с догонялками, и с прыжками, и с прятками. А если подкинуть ему историю из книжки, то ещё миллион выдаст.

Пашка думал о новой игре, пока поднимался по грибной лестнице, превозмогая ноющую боль в руках.

– «Казаки-разбойники» знаете?

– Конечно, знаем.

– Вышибалы?

– Ага.

Думал, пока они, выбравшись из дупла, ещё долго прыгали по винтовому спуску.

– «Цепи кованые»?

– Пф-ф…

– «Штандер»?

– Ну, это как вышибалы.

Думал, когда они оказались, наконец, в самом низу, на гигантских корнях ивы, и Шурик помогал ему перебираться через них.

– «Самжэ»?

– Сам ты Жэ… Знаем!

Думал, пока они гуськом шли по толстому, узловатому корню.

– А в футбол играли?

– И в футбол, и в волейбол, и в баскетбол, и даже в лапту. Неужели ничего поинтереснее нет?

Вечерело. Солнце садилось за дальний тёмный лес, и казалось, будто он объят огнём. Почти полная луна наступала солнцу на пятки. Среди корней Одинокой ивы в отсветах заката блестело небольшое озеро. В нём плавало с десяток мальчишек. Они притапливали друг друга, брызгались и хохотали. Ещё больше собралось на песчаном бережку разношёрстной весёлой толпой.

Завидев их с Шуриком, мальчишки взорвались овациями, радостными выкриками, свистом. А Пашка готов был провалиться на месте. Вся эта толпа ждала от новичка свеженькой игры, а в голове у него свистел ветер. Ещё и Шурик как-то незаметно исчез, оставив его один на один с королём.

Его Мальчишество стоял на самом массивном корне. Выглядел он всё так же: вылитый Пашка, только при полном параде. Пашка видел самого себя, разодетого в нелепые оранжевые шорты, ожерелье из пуговиц и красный дождевик вместо мантии. Только корона, сплетённая из ивовых ветвей, выглядела на своём месте. Казалось, она растёт прямо из головы короля. Пашка невольно потянулся к собственной макушке, но никаких веток не обнаружил.

Его Мальчишество крепко обнял Пашку за плечи, обдав волной сладкого запаха, – и Долина возликовала. Король благостно махал своим подданным, а Пашке зудел в самое ухо:

– Улыбайся, улыбайся же. Помаши им.

И Пашка улыбался и махал. Рука короля до боли стискивала его, но Пашка не обращал на это внимания. Больше всего он боялся той минуты, когда ему, наконец, придётся что-то сказать толпе внизу.

Оглушительный свист раздался вдруг над самым его ухом. Король свистел прямо через зубы долго-долго, пока все не угомонились. Над озером повисло живое, нетерпеливое молчание. Король выступил вперёд и заговорил – негромко, но так, чтобы слышали все:

– Сегодня мы приветствуем новичка. Пашка – ещё один потерянный. Его, как и всех нас когда-то, оставили совсем одного, бросили на произвол судьбы, – король говорил как по писаному. – А потом явилась Белая дама и выкрала из родного мира.

По толпе пронёсся неодобрительный гул.

– Знаю-знаю. Мы все её очень любим, – король обратился к Пашке. – Если бы не Белая дама, возможно, твой брат вернулся бы за тобой.

– Обязательно вернулся, – поправил Пашка.