Хроника Убийцы Короля. День первый. Имя ветра - Патрик Ротфусс

Он завязал веревку петлей – сперва так, потом этак.

Глядя, как его руки управляются с веревкой, я осознал, что это уже не Лаклит, а Абенти. Мы с ним ехали в фургоне, и он учил меня завязывать морские узлы.

– Узлы – интересная штука! – говорил Бен, не прекращая трудиться. – Узел может быть самым прочным, или, наоборот, самым слабым местом веревки. Все зависит только от того, хорошо ли он завязан.

Он поднял руки, показывая мне немыслимо сложный узор, растянутый у него между пальцев.

Глаза у него блеснули:

– Вопросы есть?

– Вопросы есть? – спросил отец. Мы рано остановились на ночлег, из-за того что встретили серовик. Отец сидел и настраивал лютню: он наконец-то собирался сыграть нам с матерью свою песню. Мы же так долго этого ждали… – Вопросы есть? – повторил он, прислонясь спиной к громадному серому камню.

– А почему мы останавливаемся у путеводных камней?

– В основном по традиции. Но некоторые говорят, будто они отмечают старые пути…

Голос отца изменился и превратился в голос Бена:

– Безопасные пути. Иногда пути в безопасные места, иногда безопасные пути, ведущие навстречу опасности. – Бен протянул руку к камню, словно чувствуя жар пламени: – Но в них есть сила. Лишь глупец станет это отрицать.

А потом Бен исчез, а стоячих камней сделалось много. Куда больше, чем я прежде видел в одном месте. Я стоял в центре двойного круга камней. Один камень лежал поперек двух других, образуя огромную арку, под которой лежала густая тень. Я потянулся, чтобы коснуться его…

И пробудился. Разум мой прикрыл свежую боль названиями сотни трав и ягод, четырьмя способами разводить огонь, девятью видами силков, которые можно соорудить из молодого деревца и бечевки, и тем, как найти проточную воду.

О том, другом, что я видел во сне, я почти не думал. Бен так и не научил меня вязать морские узлы. А отец так и не закончил свою песню.

Я перебрал все, что было у меня с собой: холщовый мешок, ножичек, моток бечевки, немного воску, медный пенни, два железных шима и «Риторика и логика» – книжка, которую подарил мне Бен. Больше у меня ничего не было, кроме одежды, что на мне, да отцовской лютни.

Я отправился разыскивать питьевую воду. «Вода прежде всего! – говаривал мне Лаклит. – Без всего остального можно прожить несколько дней». Я прикинул расположение местности, отыскал звериные тропы. К тому времени как я нашел небольшое родниковое озерцо, угнездившееся между нескольких берез, небо над деревьями начало лиловеть. Пить мне хотелось ужасно, однако осторожность взяла верх, и я выпил всего несколько глотков.

Потом я набрал сухих дров под стволами и раскидистыми деревьями. Поставил простенький силок. Отыскал несколько стеблей матушкина листа и натер соком окровавленные, сбитые пальцы. Пальцы защипало – это помогло мне не вспоминать о том, как именно я их сбил.

Дожидаясь, пока высохнет сок, я впервые огляделся по сторонам просто так. Над родником теснились дубы и березы. Их стволы образовывали узор из чередующихся темных и светлых полос под шатром раскидистых ветвей. Из озерца на восток по камням бежал небольшой ручеек. Возможно, там было красиво, но этого я не заметил. Я ничего подобного не замечал. Деревья для меня были убежищем, подлесок – источником пищи, а озерцо, в котором отражалась луна, напоминало мне только о том, как я хочу пить.

Возле озерца лежал на боку большой прямоугольный камень. Еще несколько дней назад я признал бы в нем серовик. Теперь это было всего лишь удобное укрытие от ветра, к которому можно привалиться спиной во сне.

Сквозь ветви я увидел, что на небе зажглись звезды. Значит, с тех пор как я попробовал воду, прошло уже несколько часов. Поскольку плохо мне не стало, я решил, что вода нормальная, и как следует напился.

Вода не освежила меня – я только почувствовал, как мне хочется есть. Я сел на камень на берегу озерца, оборвал листья со стеблей матушкиного листа и съел один стебель. Стебель был жесткий, горький и как бумага. Я съел все стебли, но это не помогло. Я попил еще воды и лег спать. Камень был холодный и жесткий, но мне было все равно – по крайней мере я делал вид, что мне все равно.

Я проснулся, попил воды и пошел проверить поставленный силок. В силке я с изумлением обнаружил кролика, который дергался, пытаясь освободиться. Я достал свой ножичек и вспомнил, как Лаклит учил меня свежевать кроликов. Потом я подумал про кровь, липкую кровь на руках. Меня стошнило. Я обрезал бечевку, отпустил кролика и вернулся к озерцу.

Я снова попил воды и сел на камень. Голова слегка кружилась – от голода, что ли?

Через некоторое время в голове у меня прояснилось, и я выбранил себя за глупость. Я нашел на поваленном дереве несколько грибов-трутовиков, помыл их в озерце и съел. Грибы хрустели на зубах и на вкус были как грязь. Я съел все, что нашел.

Поставил новый силок, такой, который придушивает. Тут в воздухе запахло дождем, и я вернулся к серовику, чтобы соорудить убежище для лютни.

Глава 19

Пальцы и струны

Поначалу я был почти как механический: бездумно выполнял действия, которые должны были помочь мне выжить.

Второго пойманного кролика я съел и третьего тоже. Нашел лужайку с земляникой. Нарыл кореньев. К вечеру четвертого дня у меня было все, что необходимо для выживания: кострище, обложенное камнями, укрытие для лютни. Я даже собрал небольшой запас еды, которым можно было воспользоваться в случае нужды.

У меня было кое-что еще, совершенно мне не нужное: время. Управившись с первоочередными нуждами, я обнаружил, что делать мне нечего. Думаю, именно тогда некая малая часть моего рассудка начала мало-помалу просыпаться.

Не стоит заблуждаться: я еще не стал самим собой. По крайней мере я не был тем человеком, что всего оборот тому назад. Я полностью отдавался любому делу, за которое брался, не оставляя ни малейшей части себя воспоминаниям.

Я исхудал и обносился. Я спал под дождем и на солнце, на мягкой траве, на сырой земле, на острых камнях с тем непробиваемым равнодушием, которое способно даровать лишь горе. На происходящее я обращал внимание лишь когда шел дождь, потому что тогда нельзя было достать лютню, чтобы поиграть, и это причиняло мне боль.